Война

– Ты что, я же сказал: завтра выходной. Пойдем на ту полянку и устроим себе праздник. Август уже ушел на поиски, собрав с нас деньги.

– Ну, я в доле Ганс.

– А еще ребята завтра хотят сделать тарзанку на тех столбах, нашли пружины и лебедку. Приспособили сидение от танка, в общем, будет весело.

– Да, хорошо, – ответил я Гансу. Мне сейчас меньше всего на свете хотелось разговоров, но выпадение главного инженера остановило наши работы, и потому выбор был – либо общество Ганса, либо идти в казарму. И мне хотелось идти в казарму больше, чем терпеть общество Ганса. Но Ганс, видимо, был настроен по-другому. Он рассказывал мне свои планы по подготовке роты и спрашивал моего совета, как правильно готовить солдат:

– Я вот понимаю, что меня совершенно неправильно готовили, меня учили бегать, стрелять, командовать. А нужно было учить выживать и не бояться. Я хочу учить солдат выживать и не бояться. Как ты думаешь, Йежи, как правильно выстроить эту систему? Мне кажется, нужно быть очень жестоким и гонять их в сто раз сильней, чем гоняли меня.

– Я не очень тебе в этом вопросе помочь могу, Ганс. Я не помню, где я и как учился.

– Да я понимаю, но все-таки надеюсь на твою помощь, все-таки тяжелая задача – и работать, и готовить роту к бою. Но я должен выполнить эту задачу, просто обязан. Пойдем я тебя познакомлю с новобранцами, – сказал он и пошел в сторону столовой. В столовой уже был ужин, и ребята все были там. Десять молодых новобранцев сидели рядом с солдатами Ганса, которые рассказывали им про ужасы передовой. Новобранцы были бледней белоснежной скатерти, но слушали старослужащих с открытым ртом. Увидев нас, они вытянулись в стойку, выбросив вперед руку:

– Хайль Гитлер.

Я невольно сморщился от такого приветствия. Ганс увидел мое лицо и сказал:

– Давайте все-таки в столовой без субординации, а то Карл будет сильно против. Вот на плацу – там обязательно, а тут не нужно. Так что вольно, – солдаты были только с учебки, где отдача чести старшему по званию, видимо, вбивалась в любое время суток, и потому им было тяжело это понять, а Ганс продолжал: Сегодня сейчас поужинаем и спать, завтра у нас выходной, будет шашлык и, если повезет с погодой, еще и покупаемся, в вот послезавтра уже будем работать вовсю.

В эту ночь в казарме добавилось десять новых молодых глоток, а я не мог уснуть. Особенность сна в таких местах, как казарма, – это умение заснуть первым. Если ты по какой-то причине не смог заснуть, то слушать трели десятков спящих мужчин – это, я скажу, то еще удовольствие. Не то что для меня это было в первый раз, но от этого было не легче. Я лежал и уже не знал, о чем можно думать. В итоге обратился к коммуникатору и заставил его дать мне снотворное, несмотря на его жесткий протест со ссылками на мое здоровье.

* * *

Утро было теплым, почти душным. Я проснулся от того, что упало одеяло на пол, которое я скинул себя и смял ногами. В итоге бедное одеяло не выдержало и бухнулось на пол с шумным звуком «ффух».

В казарме все еще раздавались трели храпящих мужчин разных тональностей. И потому падающее одеяло никому не помешало. Но меня почему-то это вырвало из сна, и я понял, что уснуть опять я уже не смогу. Я спустился со своей кровати и пошел умываться.

Вода в душевой была холодной, душ принимать не хотелось, по крайней мере, пока что. День обещал быть жарким, солнце было уже достаточно высоко и припекало активно. Я умылся и почистил зубы и пошел на кухню, с которой уже явно тянуло вкусным запахом кофе. Кофе в немецкой армии был в пайке, а поскольку паек тут мы сдавали в общую кухню, то кофе варили на всех и много. Так было более выгодно, хоть кофе, по-моему, получался не очень вкусным. Вот сейчас, видимо, кофе уже заварили, так как запах кофе даже перебил запах машинного масла, которым тут пропахло все. Я вспомнил, что на флоте механиков-мотористов называют «маслопутами», и начал понимать смысл сего прозвища, все, что связано с двигателями внутреннего сгорания и техникой как таковой, было связано со смазкой, которая была крайне прилипчива к человеческим рукам и одежде. Запах ее был, может, даже приятным, но он был повсюду. Хоть через сутки я уже привык к нему и не ощущал практически.

Зайдя на кухню, я увидел чан с кофе на краю стола с раздачей. К столу раздачи спиной стояла какая-то огромная фигура. Скорей всего, это был Федерико, про него еще вчера рассказывал Август. Что Карл вытащил этого повара из рядовых, и он тут сам на ровном месте организовал кухню. И теперь Карл ни за какие коврижки не хочет отпускать Фредерико на передовую. За те сутки, которые я провел на этом заводе, я понимал Карла. Все-таки организация процесса питания была делом крайне важным, и найти тут хорошего повара тоже было искусством.

Фредерико увидел меня, улыбнулся.

– Бонжорно, господин офицер. Вы так рано сегодня. Все еще спят, хотите кофе и бутерброд?

– Да, Фредерико, буду очень благодарен.

– Сейчас все организую.

Я сел за стол, а Фредерико налил мне кофе и принес тарелку с бутербродом и продолжил свою работу по приготовлению завтрака.