Война и любовь

И вдруг он услышал громкий хлопок, похожий на выстрел гранатомета. Мешков остановился. Новые клубы черного дыма поднимались над соседней улицей. Оттуда же послышалась автоматная стрельба: две короткие очереди и после паузы две длинные. Майор развернулся и поехал на выстрелы.

Посредине улицы горела «газель» с развороченным двигателем. Двое молодых ремонтников успели выскочить из горящей кабины, но их добили из автоматов. Дядя Коля остался в машине. Он погиб сразу от выстрела гранатомета. Доброе лицо сохранило вспышку изумления, каким дети встречали его чудо после слов «Елочка зажгись!»

За «газелью» майор увидел патрульную машину полиции, пробитую пулями. Двое полицейских примчались на происшествие и были расстреляны в упор через лобовое стекло. Они не ожидали нападения и не успели применить оружие. Мешков хорошо знал погибших ребят: сержант Горбач и старшина Молодцов. У каждого молодая жена и ребенок.

За забором палисадника пряталась седая бабушка — «божий одуванчик». Мешков узнал бабу Тоню и прохрипел:

— Кто их?

— Наши. Як Росгвардия, чи полиция, — с ужасом в глазах ответила старушка.

— То не наши, то нацисты.

— Фриц пришел, я малая была, и опять беда, — запричитала бабушка.

— Не голосите, баба Тоня. Немцев прогнали и этих погоним.

— Дай-то бог! — старушка перекрестилась.

— Тикайте в дом и не высовывайтесь. Лучше в погреб.

— Ты сказывся? Колени мои побач. Шею сверну, тока присыпать останется.

— Вы еще меня переживете, — подбодрил бабушку Мешков.

— Типун тебе на язык, дурень! — обиделась баба Тоня и осенила майора крестным знамением.

Старушка похромала в дом. Олег сжал автомат и осмотрел улицу. Встречные автомобили, завидев горящую «газель», расстрелянных полицейских и вооруженного человека, в страхе разворачивались.

В машине патрульных зазвучал зуммер служебной рации. Мешков принял вызов:

— Майор Мешков на связи.

— Мешков, где тебя носит! — возбужденно говорил Гамаюн. — Передай Молодцову и Горбачу, шо обращение губера — фейк! Брехня! Понял? Пусть едут на автостанцию и сообщат людям.

— Ребят больше нет.

— Шо? Где они?

— Молодцова и Горбача расстреляли предатели из Росгвардии во главе с Бахтиным. В упор, в голову!

— Твою ж мать! — растерянно выругался Гамаюн.

Мешков направил злость в деловое русло:

— Гамаюн, прибери сопли! Срочно сообщи военным, шо в городе диверсанты, нужна помощь! Понял?

— Так точно, — пролепетал дежурный.

Майор отключил связь и поехал к автовокзалу. Впереди на дороге раздался взрыв, и ехавшая навстречу машина остановилась.

Мешков узнал белый «Лексус» Синицы. Бросился к машине, открыл водительскую дверцу. Смертельно бледная Мария Федоровна дергала ремень безопасности, вывернув шею назад, чтобы разглядеть внука. Губы шептали:

— Федя, Феденька…

Олег увидел, что женщину не задело, и распахнул заднюю дверь, пробитую осколками. Там восьмилетний Федя с ошеломленным лицом смотрел на окровавленные пальцы, которыми только что коснулся ноги. На голубых джинсах пацана вокруг рваной дырки расплывалось кровавое пятно. Федя пережил первый шок и готов был завыть от боли и ужаса.

Мешков пресек панику:

— Солдаты не плачут. Ты ведь почти солдат, Федор?

Пока мальчишка осмысливал услышанное, мужчина действовал:

— Мария Федоровна, где аптечка?

— В багажнике.

Олег сдвинул поврежденные осколками чемоданы, нашел аптечку, вытащил жгут, перетянул мальчику бедро и скомандовал:

— Мария Федоровна, быстро в мою машину! Я отвезу в вас в больницу.

Сам подхватил Сашу на руки и перенес в УАЗ. По пути в больницу Синица сокрушалась:

— Хотела раньше в Белгород уехать, ждала пока рука заживет.

— Всё будет хорошо, — успокаивал Мешков. — Федор, ты как?

— Я сейчас как солдат «триста»? — неожиданно спросил мальчик.

— Ты настоящий солдат! — подбадривал Мешков.

— В ноге осколок. Мне его отдадут?

— Обязательно! А когда подрастешь, получишь автомат и бронежилет, солдат.

— Бабушка, сфоткай меня, чтобы ногу было видно. Мне больно, но я не плачу. Почти совсем-совсем не плачу. — Федя размазал по щекам предательские слезы.

— Держись, солдат! Уже приехали.

Мешков на руках перенес бледного мальчика в приемное отделение. Передал врачам, дал воды Синице и поехал к автостанции.

Рейсовые автобусы уже покинули город и людская толпа шарахалась в поисках администрации.

— Где автобусы? Нам обещали! — истерично вопил краснолицый мужчина, крутясь вокруг своих баулов.

Запыхавшаяся женщина выронила сумку, схватилась за дерево, чтобы не упасть, запричитала:

— Лекарство позабыла. Люди добрые, у кого есть от давления?

Ей освободили место на скамейке, дали воду и таблетки. Двое мужчин ожесточенно спорили: разведка проворонила нападение или Генштаб доклады профукал. Мальчишки-сорванцы бегали, озорничали. Растерянные родители старались держать их при себе. Девочка с большими глазами прижимала к груди рыжего котенка.

Олег надавил на клаксон «Патриота». Все повернулись на звук, узнали майора. На лицах собравшихся читалась обида, будто полицейский во всем виноват.

Мешков выступал, как с трибуны: