Война и люди

Я задумался и на короткое время ушел в себя. Ведь действительно часто бывает, когда абсолютно нечего сказать ни в поддержку, ни в упрек, не находится комментариев, не потому что тебе ситуация безразлична, а потому что все сказанные тобой слова будут лишними и неуместными, но понимаешь это только ты, и поэтому твое молчание расценивают как равнодушие. И самое интересное, что в такие моменты тебе абсолютно все равно, как кто расценивает твое молчание. В этот редкий момент ты бываешь настоящим, не пытаешься показать себя лучше или хуже (что тоже бывает), даже если ощущаешь неловкость…

– Ну ты чего завис! – одернул меня друг. – Пить будем? Третью. Не чокаясь, – и снова, не дожидаясь моего ответа, он разлил коньяк по рюмкам.

Мы встали, выпили, и начался новый рассказ.

***

Эта история имеет полное право называться легендой. Реальная история, полная загадок. История о человеке, за которым смерть ходила по пятам и все-таки настигла его, но не в этот раз…

Старший офицер с позывным В*** получил задачу ночью привести подчиненную ему роту сирийской армии на один из подконтрольных опорных пунктов, объединиться с находящимся там подразделением и утром перейти в наступление на ИГИЛ (Здесь и далее – организация, запрещенная в РФ).

В*** лично проверил указанный маршрут и ночью в установленное время выдвинулся на место. Тем временем сирийцы, стоящие на опорнике, отдали в прямом смысле этого слова свои позиции игиловцам, или, как их еще называют, даишам, и ушли. По какой причине это произошло, можно только предполагать, но подобный случай совсем не был из ряда вон выходящим. Для сирийцев нормальное дело уйти с опорного пункта, потому что завтра выходной, потому что даиши собираются наступать, потому что еще что-нибудь. Сплошь и рядом предательство и безалаберность. Но случилось, что случилось.

В*** шел впереди, и на подходе к назначенному опорному пункту в его сторону был открыт огонь. Он дал своему подразделению команду «К бою!» Но позади него никого не было. Он остался один против войск игиловцев. Скорее всего подразделение, которое вел В***, было оповещено их «друзьями» с этой или с другой стороны, что опорник отдали и не стоит туда идти. Иначе как можно еще объяснить произошедшее. Особым желанием воевать с даишами сирийские войска, как правило, не отличались.

Следующим утром на месте, где произошло боестолкновение, были обнаружены: бронежилет, шлем, пустые магазины и заклинивший автомат. Тело не нашли. Что с ним произошло, мысли приходили самые разные и самые ужасные. «Неужели В*** в плену? – задавались вопросом посвященные в дело военачальники. – А может, ему уже голову отрезали? Что же докладывать?..»

Спустя неделю одна из автомобильных колонн двигалась по шоссе. Один из водителей увидел одиноко идущего в песках мужчину, и старший офицер колонны приказал остановиться. И каково же было удивление, когда в этом обессиленном мужчине узнали В***. Это было настоящее чудо.

Никто так и не узнал, как ему удалось спастись. Он никому ничего не рассказал. Ясно одно: мужества и силы духа у этого офицера было более чем. К сожалению, спустя больше чем полгода в очередной и последней командировке он все-таки «оказался в мешке». В*** снова командовал подразделением, и во время одного из боев осколками минометного снаряда ему порвало бедренную артерию. Спасти его не успели. Он погиб от потери крови тогда, когда совсем не собирался умирать. На следующий день он должен быть поменяться и улететь домой к своей семье живым.

Ошибка ценою в жизнь

Обычный день,

И есть работа.

Без задней дружно

Все в УАЗ.

Их было трое —

Их забота —

Нужно

Выполнить приказ.

Плотно пули застрочили.

УАЗ разбитый,

Люди в нем.

В решето их превратили.

Души в небо отпустили.

Души их мы не вернем.

– Почему про этих людей никто не знает? Почему ничего не говорят? – спросил я не столько друга, сколько произнес это в воздух, понимая, что вопрос сугубо риторический.

– Да потому что героев много ни к чему. Чем больше героев, тем больше волнений. Но когда героев нет совсем, то где патриотизм брать? Поэтому иногда один-два проскочат. Чтобы в тонусе держать, так сказать. А если о каждом говорить, то и до бунта русского великого и беспощадного недалеко. Я преувеличил, конечно, но суть ты, я думаю, понял.

– Ложь во благо… Сомнительное благо какое-то.

– Для тебя сомнительное, а для лгущих вразумительное. Главное, что верят. Если верят – значит, все правильно.

– То есть ты поддерживаешь эту ложь?

– А я не могу ни поддержать, ни быть против. Я только могу надеяться на то, что отличу вранье от правды… Я предлагаю не рассуждать долго, а выпить, и мы продолжим.

– Дружище, наливай! – сказал я и стукнул рюмкой по столу.

***