Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917

Разрешение забрать с собой по собственному выбору любых чинов штаба вызвало естественное желание оставить при себе своего ближайшего сотрудника, начальника штаба армии генерал-майора Миллера, а также квартирмейстера штаба генерал-майора Алексеева, который несколькими месяцами ранее был у меня начальником штаба в 6-м армейском корпусе. С другой стороны, мне была совершенно ясна невозможность при отъезде забрать с собой их обоих, а в особенности – генерала Миллера, который занимал должность начальника штаба 5-й армии со времени начала войны. Я считал, что генерал Миллер наделен способностями, позволяющими ему выполнять самые ответственные обязанности, относящиеся к компетенции офицеров Генерального штаба. Тот факт, что он за всю кампанию не имел продвижения по службе, объяснялся просто – его присутствие в штабе армии давало Ставке уверенность, что дело находится в надежных руках и что благодаря этому генерал Плеве может все внимание сконцентрировать на командовании армией. Тем не менее, признавая несправедливость подобного отношения к генералу Миллеру, я пообещал дать ему в командование армейский корпус, что открывало бы перед ним возможности для дальнейшего движения по службе. В то же время, памятуя о той помощи, которую он оказал мне в первые дни моего пребывания на посту командующего 5-й армией, я посчитал не вполне справедливым лишить своего преемника таких же преимуществ. Поэтому только много позже, временно исполняя обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего, я смог предложить генералу Миллеру командование армейским корпусом на Юго-Западном фронте. Обстоятельства, связанные с революцией, побудили его в мае 1917 года выйти в отставку, а в августе Временное правительство направило его во главе военной миссии в Италию, где он перед войной несколько лет был военным атташе.

Когда прибыл генерал Слюсаренко[98] – тот самый генерал-лейтенант, который командовал 2-м армейским корпусом, входившим в состав 1-й армии, фланг которой моя 1-я кавалерийская дивизия обороняла от обхода германской колонны, – я передал своему преемнику командование 5-й армией и ввел его курс дела.

После этого я немедленно выехал в Могилев, где встретился с генералом Алексеевым. От него я узнал, что гвардейский отряд был направлен в помощь 8-й армии генерала Каледина, который в мае столь блестяще захватил Луцк.

Благодаря добавлению к гвардейцам нескольких армейских корпусов возникла армия полного состава, но Ставка не была удовлетворена действиями командира гвардейского отряда, и его временное назначение командующим не утвердили. По рекомендации Алексеева император согласился с моим назначением в этот район для формирования новой армии, получившей название Особой. Прямого вопроса я не задал, но заподозрил, что такое наименование армия получила не столько потому, что в ее состав входил гвардейский отряд, а потому, что ей не захотели давать номер 13.

Справившись по телефону, генерал Алексеев выяснил, что император куда-то уехал и вернется только к самому обеду и что к этому времени я должен явиться в дом, занимаемый государем. Незадолго до того, как великий князь сложил с себя полномочия главнокомандующего, Ставка переместилась из Барановичей в губернский Могилев. Великий князь жил в губернаторском доме, построенном на высоком берегу Днепра в большом саду, спускавшемся к реке. Чины штаба Ставки помещались в расположенном поблизости здании губернского правления. Эти дома теперь приобрели значение исторических памятников.

Прибыв в назначенный час, я застал в приемной некоторых лиц из свиты. Они всегда обедали за императорским столом вместе со старшими офицерами иностранных военных миссий, среди которых я встретил уже знакомого мне главу бельгийской миссии графа Риккеля. Он приезжал ко мне весной 1915 года, прибыв с бельгийского фронта вместе с каким-то бельгийским генералом. Я в то время командовал армейским корпусом, оборонявшим линию реки Бзура. Старшим английским чином был генерал Уотерс, временно занимавший этот пост на время отсутствия пребывавшего в отпуске генерала сэра Хенбри Вильямса. Впервые я повстречался с генералом Уотерсом в Маньчжурии, где он в то время состоял наблюдателем при штабе 1-го Сибирского армейского корпуса, которым командовал генерал барон Штакельберг, а я временно исполнял обязанности начальника штаба. Я отлично запомнил Уотерса, имевшего во время боя при Вафангоу[99]

только чин полковника.

Помнится, тогда он с сердечной симпатией высказывался о России и русских войсках, не считаясь с тем, что в тот период Великобритания была союзницей нашего врага. Я помню, что он выражал искреннее сожаление по поводу того, что бой при Вафангоу, столь блестяще начавшийся для нас, закончился общим отступлением войск Штакельберга. С тех пор мы ни разу не встречались, так как он отправился в штаб Куропаткина, где я бывал редко; судьба забросила меня с крайнего правого фланга Маньчжурской армии на самый край левого.