Война, какой я ее знал

Спать я лег довольно поздно и вдруг заметил, что забыл завести часы, которые остановились. Тогда я решил включить приемник, чтобы послушать сигнал точного времени. Я включил радио, и диктор объявил о смерти президента Рузвельта. Я немедленно сообщил известие генералу Эйзенхауэру и генералу Брэдли. У нас состоялась беседа, в которой мы обсудили возможные последствия смерти президента. Казалось очень неудачным, что в такой напряженный момент нашей истории мы должны менять коней. В действительности же, как показали дальнейшие события, все случившееся не повлекло за собой вообще никаких последствий.

13 апреля Брэдли попросил меня оставить 65-ю пехотную дивизию на ее теперешней позиции до ближайшего воскресенья, чтобы облегчить одну операцию, проводимую Первой армией.

Я навестил в госпитале полковника Аллена, освобожденного после взятия нашими войсками Веймара. В плену ему отняли правую руку по локоть, и он рассказал мне довольно интересные вещи. Оперировавший его хирург истратил последний эфир, но и его не хватило, поэтому Аллену налили бренди и попытались усыпить хлороформом. Полковник уверял, что видел по крайней мере восемьдесят немцев, которых оперировали вообще без анестезии, если не считать хлороформа и коньяка. Санитарно-профилактические средства практически отсутствовали, и врачи с сестрами буквально купались в крови. Многих нуждавшихся в помощи несли в операционную на руках, поскольку не хватало носилок.

Хирург, попавшийся Аллену, оказался австрийцем и постоянно врал относительно здоровья пациента, поскольку немцы, узнав, что Аллен полковник, хотели отправить его в штаб-квартиру армии для допроса. В конце концов хирург пообещал Аллену, что, если придется, поможет ему бежать и скрыться в лесу до подхода американских войск. По натуре своей Аллен был настоящим бойцом, и единственное, о чем он просил, – оставить его в штабе армии, каковая просьба была удовлетворена. Он принес еще немало пользы. [249]

14 апреля 20-й и 12-й корпусы, благодаря активно содействовавшим им танковым частям, вышли на условленные позиции – на линию, тянувшуюся вдоль реки Мульде от северного края нашего фронта у Гохлитца до предместий Цвикау, а оттуда через Плауэн и Гоф и далее в основном параллельно восточной стороне автобана на Байройт.

Мы с лейтенантом Грейвзом{226} полетели в Майнц по приглашению начальника управления снабжения генерала Планка, чтобы присутствовать на торжественном открытии моста через Рейн, построенного моим другом и однокашником полковником Фрэнком Хьюленом. Хьюлен, похоже, досадовал на себя за то, что построил мост за девять дней, двадцать часов и пятнадцать минут, тогда как, по его словам, Цезарю удалось справиться с аналогичной задачей на целых двадцать часов быстрее. Мы заметили Хьюлену, что Цезарь строил не железнодорожный мост{227}.

После всех подобающих церемоний меня попросили перерезать заменявший нам традиционную ленточку красный шнур и вручили ножницы. Мне же показалось, что ножницы в данном случае не совсем уместны, и я попросил штык, которым и перерезал шнур. Затем мы взобрались на платформу поезда, чтобы стать первыми, кто переедет Рейн по новому мосту. Признаться, никогда так не боялся на передовой, как боялся, что чертов хьюленовский мост рухнет. Когда мы вернулись, конструктор показал нам кое-что из приспособлений, с помощью которых он построил свой мост. Одним из них был огромный подъемный кран, способный поднять сразу целый пролет моста. Сооружение, как я помню, Хьюлен назвал «Моби Дик».

По возвращении в штаб-квартиру я узнал, что генерал Гэй, полковники Пфанн и Кодмен посетили еще один концлагерь к северу от Веймара, Бухенвальд, который, как я понял, был еще более отвратительным местом, чем тот, что мы видели в Ордруфе. Я немедленно позвонил генералу Эйзенхауэру и предложил ему распорядиться о присылке видных представителей прессы и фотографов, дабы запечатлеть ужасающие свидетельства злодеяний фашистов. Генерал Эйзенхауэр пошел дальше, он пригласил не только журналистов, но и конгрессменов. В том самом лагере мы устроили экскурсию для полутора тысяч жителей Веймара, дабы они могли получить информацию из первых рук о том, сколь велик позор их правительства. Честно говоря, мне думается, многие из них не знали, что творилось в том лагере. [250]

Я не мог получить точной информации относительно того, что должно будет произойти после того, как моя армия выйдет на расчетные позиции. Единственное, что мне удалось выяснить, это то, что в штабе 12-й группы армий полагают, будто у меня недостаточно горючего, боеприпасов и продовольствия для продолжения наступления, но я-то хорошо знал, что для наступления у меня все необходимое есть.