Война, какой я ее знал

Есть одна интересная вещь, на которую обращаешь внимание, когда летишь над территорией Германии, – это большое число бассейнов. Буквально каждый городок, даже самый маленький, располагает своим бассейном. Думается, причина тут в движении за здоровый образ жизни.

Примечательно еще вот что: когда мы находились во Франции, все электростанции там были полностью уничтожены, а когда мы перешли на немецкую территорию и особенно после того как форсировали Рейн, электростанции практически всегда доставались нам целыми.

16 апреля я вместе с полковником Харкинсом полетел в Висбаден, где увиделся с генералом Брэдли, а позднее также с Ходжесом и начальником службы планирования и обучения личного состава его штаба. Все вместе мы выработали новый план, по которому направление главного удара смещалось в южном направлении для атаки на так называемый «национальный редут». Чтобы осуществить перестроение, мы оставляли 8-й корпус на месте, передавая Первой армии и расширяя его фронт как к северу, так и к югу. Выбор пал на 8-й корпус, поскольку он мог быстрее развернуться в обе стороны, что было разумнее, чем брать другой корпус, которому пришлось бы растягивать фронт на вдвое большее расстояние в одном направлении. Южная граница зоны 8-й корпуса при этом достигла бы Гофа, а северная – прежней границы 20-го корпуса. Чтобы завершить данный этап перестроения, мы передали 8-му корпусу 76-ю дивизию 20-го корпуса, а также 4-ю и 6-ю бронетанковые дивизии.

Штаб-квартира 20-го корпуса, его артиллерия и 80-я дивизия переместились на юг, где левая граница их зоны ответственности сравнялась с границей 12-го корпуса на участке, прежде занимаемом 15-м корпусом Седьмой армии. Из 12-го корпуса они взяли 71-ю дивизию, которая развернулась вправо; а еще одна дивизия должна была подтянуться позднее из тыла.

В дополнение к этому мы получали в свое распоряжение 3-й корпус генерала Ван Флита и плюс другие войска, ранее задействованные на ликвидации Рурского котла. 3-му корпусу предстояло унаследовать практически весь бывший фронт 21-го корпуса (командир – генерал-майор Ф. У. Милберн) Седьмой армии.

Мы также задействовали три бронетанковые дивизии в дополнение к 11-й; а именно уже понюхавшую пороху 13-ю (генерал-майор Джон Милликин), а также еще не обстрелянные части – [253] 16-ю (бригадный генерал Дж. Л. Пирс) и 20-ю (генерал-майор Орландо Уард) дивизии. Я радовался тому, что мне дали этих парней. Теперь они успеют побывать на настоящей войне, пока она не закончилась. Все их тренировки в учебных центрах не стоят нескольких дней настоящей драки.

Третьей армии отводилось юго-восточное направление. Таким образом, ей предстояло продвигаться параллельно границам с Чехословакией, при этом Дунай разделял границы корпусов – 12-го на севере и 20-го в центре. Седьмая армия отправлялась прямо на юг, а Первая и Девятая армии оставались в обороне.

На обратном пути мы пролетали над бывшей штаб-квартирой Рундштедта в городке Цигенбург, что в шестнадцати километрах к западу от Бад-Наугейма. Штаб немцев подвергся бомбардировкам нашей авиации, когда мы еще находились по ту сторону Рейна, и результаты бомбометания заслуживали всяческих похвал. Я не перестаю удивляться эффективности действий штурмовиков, особенно способности экипажа уничтожить бомбовым ударом какую-нибудь специально выбранную цель, скажем, движущийся грузовой автомобиль.

Мы собрали в штабе четырех командиров корпусов и объяснили им новый план развития событий. Никто из них не выказал сомнений в способности вверенных им подразделений осуществлять, как мы это называли, развороты со скольжением, менять направление движения и вообще выполнять все необходимые перестроения. Генерал Уэйленд, который неизменно присутствовал всякий раз, когда в штабе Третьей армии принималось то или иное важное решение, в равной степени, как и командиры корпусов, выразил свою уверенность в том, что авиация сможет должным образом поддержать любые действия сухопутных войск. Мидлтон, как и обычно, не поколебал моей уверенности в нем как в прекрасном солдате и предложил провести консультацию с генералом Ходжесом, чтобы выяснить, какой участок фронта последний отведет ему, а также обговорить время, когда армии смогут провести взаимную трансформацию частей. Во время обеда после совещания я сидел рядом с генералом Эдди, и меня серьезно беспокоило его подавленное настроение.

Ближе к вечеру мы с генералом Уильямсом, полковником Кодменом, полковником Одемом и лейтенантом Грейвзом полетели в Париж, где я долго беседовал с полковником Уотерсом, здоровье которого заметно улучшилось. Второй раз мы повидались с ним утром 18 апреля перед нашим отлетом обратно.