Война кланов. «Черный фронт» против НСДАП

Возражая и протестуя против решений мюнхенского руководства, Вальтер Штеннес притягивал к себе людей как магнит. Но в Мюнхене считали, что штурмовики — это слепое орудие, которое должно было повиноваться приказам. В июле 1930 года неприязнь между партийным руководством и СА, прежде всего берлинскими штурмовиками, стала очевидным явлением. Толчком к эскалации конфликта послужил финансовый вопрос. Вопреки распространенному мнению в СА царила форменная нищета. Денежное содержание штурмовиков поступало крайне нерегулярно, а «народные кухни» СА больше не привлекали безработных, желавших вступить в «коричневую армию» Гитлера. Недовольство стало расти как на дрожжах, когда до Берлина дошли слухи, что мюнхенское руководство успело обзавестись особняками. Когда берлинские штурмовики обращались с просьбами к партийному руководству, то получали от ворот поворот. Гугешафтфюрер Вильке, отвечавший за взаимодействие с СА в немецкой столице, даже не желал выслушивать их. Он не скрывал, что смотрел на штурмовиков как на «пехоту из СА». Вальтер Штеннес, не желавший мириться с подобным положением вещей, решил использовать это как повод для того, чтобы не выполнять ни одного приказа из Мюнхена. Он решил, что сам в состоянии обеспечить финансовую независимость штурмовых отрядов. Была еще одна причина, по которой он решил пойти на обострение отношений с партийным руководством. Впрочем, ее он не афишировал. Штеннес надеялся стать депутатом рейхстага, куда собирался попасть по избирательным спискам нацистской партии. Не получив ожидаемого, взял курс на непарламентские методы борьбы. В своих выступлениях он обосновывал это так: «Гигантскую задачу по освобождению народа нельзя решить нынешними методами парламентской демократии».

Вальтер Штеннес решил действовать.

После месяца оживленных дискуссий берлинские штурмовики решили послать делегацию к Гитлеру в Мюнхен. Но ее отказались принять. Более того, сразу же после неудачного визита к фюреру в Берлин пришел «Приказ о повиновении». В Берлине такое поведение восприняли если не как провокацию, то минимум как оскорбление. 27 августа, в день, когда вернулась делегация из Мюнхена, Вальтер Штеннес собрал внеочередное заседание руководства СА, на котором было решено, что штурмовики прекращают посещать любые пропагандистские акции, нести охрану собраний, равно как и выполнять приказы из Мюнхена. Берлинские СА потребовали также от Гитлера убрать с поста Вильке и включить в избирательный список партии хотя бы двух штурмовиков.

Тем временем до выборов в рейхстаг оставалась буквально пара недель, и подобный демарш мог парализовать всю нацистскую пропаганду. Ничего не знавший о собрании Геббельс запланировал на 29 августа 1930 года крупное мероприятие в Берлинском Дворце спорта. Руководство СА решило таким образом продемонстрировать свою решительность. На этот же день оно назначило генеральный сбор СА. Фактически это означало, что Дворец спорта остался бы без охраны. Опасаясь нападения коммунистов, Геббельс на свой страх и риск решил начать переговоры с Вальтером Штеннесом. Он в ультимативной форме потребовал провести генеральный сбор СА в Дворце спорта, так как штурмовики должны были быть заинтересованы в демонстрации лояльности и преданности партии.

Но красивые слова не возымели действия. 30 августа состоялась новая встреча руководителей берлинских СА. На ней было решено начать действовать и сместить берлинское партийное руководство. Не откладывая в долгий ящик, несколько десятков штурмовиков направились к берлинской партийной канцелярии. Там произошла ожесточенная стычка с вооруженными эсэсовцами, дежурившими у входа. Но перевес сил все равно был на стороне Штеннеса. Геббельса же спасла полиция, которая прибыла по срочному вызову. Геббельс понял, что оказался в безвыходной ситуации, и решил вызвать Гитлера в Берлин.

Как сообщали позже немецкие газеты, словосочетание «мятежные СА из штурма № 9» стало нарицательным. После неудачного нападения на берлинскую штаб-квартиру НСДАП они заявляли: «Мы не во всех вопросах согласны с коммунистами, но на выборах отдадим свои голоса КПГ, так как это подлинно рабочая партия». Казалось бы, этот первый «мятеж» в СА носил очевидный штрассерианский оттенок. Ведь именно Штрассер хотел отколоть революционные СА от продажной гитлеровской партии. Но мятежные штурмовики вообще не упоминали о революционном национал-социализме. Не говорили они и о Штрассере. Вообще сомнительно, что лидер «Боевого содружества» имел какое-то отношение к первому мятежу штурмовиков. В то время из СА в КГРНС перешло всего лишь пара десятков человек.