Война мнимых богов (СИ)

- Марика… - спустился на шею, начав ласкать ее языком, прекращая эти формальные отталкивания. - Марика… - нежно говорил он при служанках. - Я не могу без тебя, - поднял глаза в глаза, отражая десятки огоньков. - Я люблю тебя…

Окружение переменилось на катакомбы, в момент их тайной близости.

- Я люблю тебя, - искренне повторил, глядя в недоумевающие глаза. - Люблю, - снова прильнул к губам.

Девушка принялась расстегивать его золотой кафтан. Молодой человек отринул от нее, решив помочь своими руками. Окружение в секунду переменилось на спальню. Он лежал посреди кровати, будучи в тяжелом официальном наряде и с кучей украшений по телу, в то время, как богато разодетая Марика сидела на его промежности, наклоняясь к величественным губам, и поспешно расстегивала его, освобождая из этого золотого панциря.

- Марика, давай позовем слуг? - сказал он как тогда.

Девушка же молча прильнула к губам, не желая слушать эти отговорки. В следующий момент, королю ничего не дали сказать, так был занят его рот. Женская корона упала за его головой.

Служанки наблюдали за правителем с сочувствием и печалью, понимая, что когда он проснется - боль снова будет разрывать молодое сердце.

Сладкие сны прервал крик и стук двери о стену, в момент, когда забежала злая Лиза. Давид вскочил, испугавшись шума. Мгновенно покрутил головой, сжимая края ванной и вспоминая лица перед собой. Осознав, что он был во сне и Марики на самом деле больше нет, король издал истошный стон.

- Чего тебе? - с болью посмотрел на сестру.

- Давид! - подбежала. - Ты убил мою сестру! Ты убил НАШУ сестру! Давид! Как ты мог?

Тот невольно отвернулся, чувствуя ком в горле и боль в сердце отнюдь не из-за вины перед родственницей, а из-за воспоминания почему он это сделал. Схватился за грудь, чувствуя как сердце снова разрывается, от воспоминаний, от той картины, что представилась ему в катакомбах с мертвыми телами. Служанки тут же посмотрели на гостью.

- Его величество принимает ванну, - поднялась одна, а за ней вторая. - Ваше высочество, вы сможете поговорить, когда его величество оденется, - взяли ее под руки и повели на выход.

- Отпустите меня! - резким движением вырвалась и подошла к королю. - Давид! Она была нашей сестрой!

Тот молчал, не в силах сказать, что сделала Леона с его любимой, с ним самим.

- Давид!

- Ваше высочество, - подошли те же служанки и снова взяли ее под руки, но более крепко, - вы поговорите позже, - настойчиво повели ее на выход.

Из коридора заглянул ее перепуганный муж. Увидел служанок, ванну, обнаженного короля и вспылил, схватив жену за руку:

- Лиза! Как ты смеешь приходить сюда?! - потащил ее на выход. - Бесстыдница!

Слуги закрыли за ними створки дверей и обернулись на правителя. Тихо вернулись на свои места, слыша как заморский принц ругает Лизу за ее непотребное поведение. Давид шмыгнул носом и взглянул на омывательниц. Через десять минут, правитель вернулся в свою спальню, что находилась за стенкой, и упал на перину совершенно без сил. Сравнивая прошлое и настоящее, молодой человек просто расплакался, сжав мягкое одеяло в руке. Узнав о случившемся от своих доносчиков, Филипп запретил пускать к королю кого бы то ни было.

Примерно через час, Давид позвонил в колокольчик на верёвочке и попросил ужин, позвать Арифа. Слуга пришел раньше пищи, поклонился. Правитель все еще лежал в кровати, утопая в грусти. Ничего за ужином не съев, король выпил мощное снотворное, что приготовил его бывший слуга и почти сразу уснул, в попытке забыться.

На утро, Давид ничего не съел, выпил только два бокала крепкого вина, оделся, оседлал лошадь и поехал за своим командиром на юг. Компанию составили сразу несколько вельмож, но никто из них не решался заговорить с королем, чье лицо было до такой степени омрачено, что казалось он сейчас свалится с кобылы и умрет. Аристократы предпочитали ехать чуть позади. Впереди и сзади шагали по четыре стража, личные же охранники находились недалеко от своих господ. В сумме, человек было чуть больше двадцати. Иностранный гражданин также решил проехаться с ними.

Перед самим отъездом, пока его величество умывался и одевался, Генри позвал в свои покои Амирана, дабы поговорить о чем-то за быстрой партией в карты. Без уточнения последнего, барон мог и не прийти. Его милость откровенно не любил так рано ходить “в гости”.

Придя в покои, поклонившись своему сюзерену и отчасти другу, Амиран присел за столик и сразу же начал мешать колоду, что на нем лежала.

- О чем вы хотели поговорить, ваше сиятельство?

- О нашем короле, - налил вина в два кубка. - Я слышал, что он сегодня уезжает на юг.

- Да, - начал раздавать. - Я тоже еду. Интересно на дикарей вблизи посмотреть. Говорят, они все великаны, - усмехнулся, - еще и голые целый год бегают. Дикари, - помотал головой и отложил колоду, взял свои шесть карт, взглянул, что ему выпало, на козырь, многозначительно кивнул.

- И надолго ли он уезжает? - подвинул к нему кубок.

- А черт его знает. Я хожу, - выдал тройку пик.