Война номер четыре

Часть 1, где цинично попраны родственные связи

Глухой тяжёлый удар. Что это за звук? Ах, это же он сам захлопнул за собой дверь отцовского кабинета. И как захлопнул! Пыль полетела от косяков. Отец никогда себе такого не позволял: при посторонних это выглядит грубо, когда ты один — глупо… Орсо вдруг рассердился на себя: не прошло их двух дней, как отца нет, а сын уже дичает и забывает преподанные отцом уроки.

Орсо опустился на деревянный стул у конторки, свесил руки между колен и печально задумался. До этого дня он и не представлял, насколько же он один в этом мире. Пока рядом был отец, его никогда не посещала эта глухая пустота. Отец был точкой отсчёта — его несуетная мудрость, спокойствие и мягкий юмор освещали весь мир вокруг словно уютным светом жарко горящего камина. Всё, дорогой, чудеса кончились, камин погас, а в холодной золе толку немного — что с того, что когда-то она была живым огнём. Теперь нужно всё решать самому, и при этом от твоих решений зависит поразительно мало. Распоряжаться наследством можно будет лишь через два с небольшим года, кредиторы уже вот-вот постучатся в дверь дома, который тебе не принадлежит, а единственные близкие люди — родня матери…

Э, нет, оборвал себя Орсо. Врать себе не надо: о материных родственниках ты если когда и вспоминал, то разве когда приходило очередное письмо от тётушки Фуччии с просьбой помочь деньгами. По-родственному. И как же радостно было думать, что тебе не надо с ними жить! В хорошие времена они были омерзительны — с чего бы в горе стали милее? Стоит ступить на их порог — и будешь ты готовый герой сказки про бедного сироту, на котором воду возят. Только вот тебе добрый волшебник вряд ли принесёт рыцарскогоконя, блестящий доспех и верное копьё — соверши, мол, три подвига и станешь королевским зятем. Сказки не для этой жизни, а в этой жизни вы, Орсо Травенари, для своих любезных тётушек — досадная помеха, если только им не удастся запустить лапы в наследство до того, как вам стукнет двадцать. Но хотя бы от этого закон защищает даже сирот.

Орсо попытался примерить к себе это слово — «сирота». Стало муторно и мерзко, будто заглянул в богадельню, где тебе предстоит провести остаток жизни. Но выхода нет — придётся тащиться в дом проклятых Каленти, а оттуда его наверняка отошлют в жуткую захолустную дыру, которую тётушки громко титулуют «имением». Отец, будучи в скверном расположении духа, называл это место «немением» и однажды рассказал сыну, как приехал туда знакомиться с родителями будущей жены. Дом отец не описывал — он его нарисовал несколькими скупыми штрихами, потом смял бумагу и бросил в камин. Но Орсо слишком хорошо запомнились обветшавшая крыша, проломленные резные перила террасы, запущенный сад, лужи на подъездной дорожке и унылые хозяева, полные сознания собственной важности вопреки очевидному… Нет уж, оттуда он сбежит, не пройдёт и дня! Лучше украсть у дядюшки старинное ружьё и податься в разбойники, чем жить в этаком родовом гнезде. Он не ворона, в конце концов.

Вот она, свобода выбора: ты свободен своими руками надеть на шею ярмо…

Орсо поднял голову, словно проснувшись от тяжких мыслей, и оглядел кабинет. Всё здесь — не случайно: случайных вещей отец не держал. Каждая книга, каждый остро отточенный карандаш в подставке на столе, каждый листочек бумаги — это память. Всех этих вещей только позавчера касалась рука хозяина. Позавчера он сидел за этим столом до глубокой ночи, составляя письма друзьям, запечатывая своей крошечной печаткой и чётким книжным почерком надписывая адреса. Писать близким людям дважды в месяц для отца было святым делом, этого он никогда не забывал и не откладывал. Вот они, письма, лежат аккуратной стопкой слева на краю стола, и в них — живой голос человека, говорящий с живыми. Они будут читать эти послания, а написавший их уже мёртв. Орсо передёрнул плечами и вдруг подумал, что письма надо обязательно отправить адресатам и к каждому приложить короткую записку о том, что отца не стало. Только надо указать свой адрес — а вот адреса Каленти он не знал. Да и будут ли хозяева так уж рады, если к ним в дом принесут письмо от друга того, кого они даже отказывались считать роднёй!

Мучительно жаль расставаться и с домом, и вещами отца, а Каленти наверняка не разрешат взять с собой ни книги, ни письменный стол… Продадут старьёвщику и не поморщатся. А в отцовском собрании есть книги позапрошлого века! Раритеты, которые оценит только знаток: рукописные церковные поучения, собрания старых карт, первые выпуски «Журнала для чтения», ещё тоненькие и без картинок… А «Описание плавания кругом земли» — этих, самых первых, изданий уцелело не больше десятка! У Орсо мелькнула мысль: а нельзя ли передать коллекцию книг какому-нибудь музею? Как наследник он, наверно, имеет такое право?.. В музей — не жаль, там они послужат людям, и на полку наверняка повесят бронзовую табличку «Личное собрание Гаэтано Травенари, передано в дар» и прочее, что там положено писать.