Война олигархов

Формальности завершили буквально за пятнадцать минут. «Нехороший» дом был продан. Без навара, но и без катастрофических потерь. Ведь первоначальную цену расчётливый Стас очень даже прилично завысил.

Проводив Лапутяна, Стас, потирая руки, вышел в приёмную. Лицо его почти сияло. Увидев, что шеф в настроении, Анна Николаевна решила задать мучавший её вопрос.

— Станислав Евгеньевич! Это был тот самый Лапутян? — с придыханием спросила она.

— Что значит — тот самый? — удивился Стас.

— Ну, доктор Лапутян? Пластический хирург?

— Доктор, — подтвердил Стас. — Клинику хочет открыть. В нашем доме на Новокузнецкой.

— Станислав Евгеньевич! Составите протекцию? А то к нему запись на полгода вперёд!

Стас кивнул, едва сдержав готовую вырваться нелюбезность: типа, а тебе–то зачем? Секретарша ты конечно от бога, но возраст, тётенька, возраст… Поздно экстерьер–то править!

Анна Николаевна застенчиво и чуть кокетливо улыбнулась начальнику и поправила намертво залакированную причёску.

***

Медали за спасение генерала Карлуше не дали, но отблагодарили по полной. Ему подарили не только свет и воздух, но и роскошный пейзаж. Если раньше вокруг ворона было только четыре стены, то теперь одна из стен была стеклянной. И за этим стеклом находилась не просто улица, а Красная площадь, Спасская башня и Собор Василия Блаженного. И голуби, голуби, голуби! Братья по птичьей крови. Бездомные, жадные, жалкие, но всё–таки братья. А некоторые даже сёстры.

И всё это значило только одно: генерал–полковник Морозов вышел из подполья. Во всех смыслах этого слова.

Сердечный приступ, случившийся у Монстра Ивановича в Бункере, заставил пересмотреть отношение к действительности. Пора было выныривать на поверхность. Но только не в лубянский кабинет, который Монстр Иванович за собой всё–таки оставил, а в живую реальность жизни.

Фонд поддержки промышленников и предпринимателей, сокращённо ФППП, был создан ещё в начале года, но только теперь Юрий Иванович Морозов возглавил его официально. Разместился Фонд в здании Нижних торговых рядов на Красной площади. Помещение организовал генерал Покусаев, откусив лакомый «кусок» в собственном военно–интендатском ведомстве: здание принадлежало Министерству обороны, его хозяйственной части. Фёдор Ильич Покусаев выделил под Фонд несколько комнат на втором этаже здания и приказал открыть дверь, выходящую на Красную площадь. Так что теперь приезжающие на собеседование промышленники и предприниматели могли входить на приём к Монстру Ивановичу прямо со знаменитой и символической брусчатки. Что настраивало посетителей на нужный государственный лад, в отличие от Бункерского лада, замешанного отчасти на страхе, отчасти на торжественной почтительности.

Стол в своём кабинете Монстр Иванович распорядился установить так, чтобы из окна был виден Мавзолей. И ещё потребовал, чтобы законопатили форточки — не дай бог Карлуша не устоит перед соблазном и вовсе вырваться на свободу. Свобода, как считал Монстр Иванович, Карлуше противопоказана, как она противопоказана и всем прочим, ежели она, эта самая пресловутая свобода, не контролируется с точки зрения допустимости.

В первый раз в свой новый кабинет Монстр Иванович приехал всё–таки в генеральском мундире.

— Товарищ генерал–полковник! — с порога начал рапортовать майор Пичугин, уже переодевшийся в цивильный серый костюм.

— Не суетись, Пичугин. И смени галстук. К серому не надевают песочное. Даже если это галстук от якобы Гуччи. Ладно, привыкнешь, — махнул он рукой. — Напомни, после расскажу тебе про осла. Ладно, ладно, не обижайся и не принимай на свой счёт.

Из комнаты отдыха вышел уже не генерал–полковник и даже не Монстр Иванович. Вышел глава Фонда поддержки промышленников и предпринимателей Юрий Иванович Морозов. На нём был идеально сидевший тёмно–синий костюм в узкую полоску, ботинки на тончайшей подошве и бордовый галстук в бордовую же крапинку. Крапинки, вышитые шёлковой нитью, были заметны лишь под определённым углом зрения.

Пичугин оценил внешний вид Юрия Ивановича на раз: шефа сходу можно было запускать на самый высший уровень, хоть на встречу президентов великих держав. В качестве главного. Хотя так вопрос пока не стоял. Точнее, Юрий Иванович его так ещё не поставил.

— Товарищ…

— Просто — Юрий Иванович, Валерий Виссарионович.

Юрий Иванович, естественно, всегда знал, что папа у майора Пичугина носил громко имя Виссарион. Правда, назвали его не в честь отца Отца всех народов, а в честь Неистового Виссариона, то есть Белинского. Папа — Пичугин в своё время читал в МГУ курс по истории русской литературной критики и едва не проклял сына, пошедшего служить в органы. Просто не успел проклясть — неожиданно умер от азиатского гриппа, так и не успев вправить сыну вывихнувшиеся мозги.

— Вы просили напомнить… Ну, про осла.

— Так вот. Гражданка — это иная служба. Даже при том, что остаёмся мы с тобой слугами государевыми. Для нас это — новый мир. А встречают здесь, как понимаешь, по одёжке. Ты знаешь, кто такой онагр?

— Нет, товари… Юрий Иванович.