Война орхидей

— Так, да не так, — возразила она. — Если этот тип так хитер, как ты говоришь, то он должен был все разыграть потоньше. Я бы сделала ставку вот на это! — и она указала на три кассеты, которые так и покоились в дальнем углу выдвинутого ящика шкафа, небрежно отпихнутые преступником в сторонку.

Андрей поглядел на яркие фотографии на их футлярах.

— Фильмы из серии «Коллекция мировой эротики»… Не удивлюсь, если они окажутся ближе к тяжелому порно…

— Вот-вот! Какие компрометирующие сцены могла записывать Корева, учитывая, в каком бизнесе она подвизалась?

Андрей хлопнул себя по лбу.

— Конечно! Если в порнофильм вставить сцену из реальной жизни — многие могут и не заметить. И вообще, кому придет в голову, что тяжелое порно, взятое из жизни, спрятано под маркой тяжелого порно, созданного воображением режиссера и сценариста, так? И вот объяснение, почему эти кассеты были убраны подальше — такие кассеты никогда не держат на виду, это только для личного пользования, для самых близких друзей… И преступник намеренно продемонстрировал пренебрежение к ним: мол, поверил, что они спрятаны только из соображений пристойности, и брезгливо отстранил, даже не пожелав вставить в видеомагнитофон…

— Будем надеяться, мы правы, — сказала Богомол, включая видеомагнитофон, вставляя первую кассету и ставя её на просмотр на убыстренной скорости. — Ох, и наследили мы тут!.. — вздохнула она, покачав головой. — Придется тебе звонить Повару, каяться, чтобы он тебя прикрыл. Нам вовсе не надо, чтобы наши отпечатки пальцев пошли гулять путями обычного следствия… — она наконец щелкнула зажигалкой и раскурила сигарету. — А раз уж наследили, то будем и дальше следить.

На пленке в большом количестве мелькали обнаженные тела в самых разных позициях, а также наиболее «эротические» части этих тел.

— Ну, наворотили!.. — Людмила с кислой усмешкой созерцала происходящее на экране. — Столько мяса умудрились вместить в каждый кадр, что, честное слово, это больше напоминает бройлерную фабрику какого-нибудь племени людоедов, чем любовные сцены…

Они прогнали всю пленку до конца, но не увидели ничего выходящего за пределы киновымысла.

Им повезло лишь на третьей, последней пленке. Изображение двух голых девок, усиленно предававшихся лесбийской любви, внезапно сменилось другим изображением, более размытым, поданным не так ярко и выпукло, с лишними деталями, «засоряющими» кадр — но оттого выглядящим намного жизненней и убедительней.

— Ну-ка!.. — выдохнул Андрей. — Переключи на нормальную скорость… Мамочки мои!..

— Это Курослепов? — спросила Богомол, машинально раскуривая вторую сигарету сразу после первой. Андрей обратил внимание, как напряжены её кисти, как проступили сухожилия и вены — словно у неё свело пальцы или она боялась, что рука дрогнет, и удерживала руку колоссальным напряжением сил.

— Да, — ответил Андрей.

Курослепов заполнял пол-экрана. Он сидел в глубоком мягком кресле, положив руки на подлокотники, совершенно голый. Какой-то мужчина медленно массировал ему плечи, затылок и верхнюю часть спины, при этом говоря что-то кому-то, находившемуся за пределами экрана. Говорил массажист достаточно тихо, так что слова, в этой любительской записи, можно было разобрать с трудом, но по его жестам и по тому, как медленно шевелились его губы, словно он старался донести до слушателя каждое слово, вполне закономерно было предположить, что он объясняет невидимому собеседнику основы правильного массажа.

Так оно и оказалось. В кадре возникла совсем юная девушка, ещё девочка, которую подпихнула поближе к массажисту чья-то рука, мелькнувшая лишь на момент…

— Рука Коревой, — заметил Андрей, бросив беглый взгляд на мертвую женщину.

Людмила молча кивнула в знак согласия.

Девочка, следуя указаниям массажиста, начала водить ладонями по плечам Курослепова. Массажист раза два поправил её, девочка стала работать усердней, хотя её движения оставались скованными и напряженными, а глаза невидящими, какими-то стеклянными, похожими на два озерца синеватой тьмы.

— Похоже, накачали наркотиками… — пробормотала Людмила.

В кадре появилась Корева, тоже обнаженная, её тело отсверкивало, будто натертое маслом. Она бережно несла орхидею, которую продемонстрировала Курослепову. Тот перебрал мешочки на отростках орхидеи, ощупал их, выбрал один самый тугой и крепкий и расслабленно кивнул на него. Корева срезала маленьким ножичком этот мешочек, слегка очистила, потом этим же ножичком рассекла пополам и вложила по половинке в каждую из рук юной массажистки. Та начала водить этими половинками по телу Курослепова, разрезами вниз. Массажист что-то ей объяснил, показывая на точки чуть повыше сосков Курослепова, и напряженно слушавшая девочка кивнула, что поняла.