Война прекрасна?

Когда бомбежка стихла, мы все-таки через минут десять или пятнадцать осмелились выйти из укрытия. Соседние подразделения поступили так же. Я начал осматривать обстановку, которая была в плачевном состоянии. Позади себя я услышал крик нашего командира. Оглянувшись, я увидел его разговаривающим по телефону. Наверное, это наш штаб командования. Мне удалось это понять по беседе, которую я не смог полностью услышать из-за разговоров солдат.

– … они провели артобстрел … разведка до этого докладывала об этом, но мы … нам нужно что-то предпринять!..

Дальше я попросту не стал его слушать. Но в окопах лежали тела солдат, которые не успели укрыться во время обстрела. Один такой располагался рядом со мной. Он лежал на спине и смотрел в небо, руки лежали возле раны в районе живота. Глаза были наполнены болью и страхом, а рот слегка приоткрыт. Боже мой… он умирал после ранение осколком, истекал кровью. Я бы не хотел так умереть, хочется быстрой и безболезненной смерти. Мне стало так жалко беднягу, ведь он совсем молод, что у меня стали наворачиваться на глаза слезы и ком подступил к горлу. Смерти не боятся либо психи, либо мертвые.

Но я даже не успел задуматься о его боли, как со всех концов нашего фронта послышались крики о подготовке к бою. Бомбежка только стихла и снова в бой? Это что-то интересное. Я прислонился к окопу и приготовил винтовку для выстрела. Немцы мелькали вдалеке на горизонте, эти мелкие человечки с каждой минутой становились все больше и больше. Они шли уверенными линиями. Именно эта тактика жестокого натиска давила психологически. Они идут на тебя, смотрят в твои испуганные глаза, в то время как в их глазах животная свирепость, они готовы заколоть тебя штыками и забить до смерти ногами, но прорвать твой строй. Ко всему этому у немцев была еще и жестокая дисциплина, благодаря которой они были такими храбрыми и напористыми. Когда немцы подошли почти вплотную, была дана команда атаковать. Выстрелы были слышны с обеих враждующих сторон. Плевались пулями винтовки, стрекотали пулеметы, но у немцев было что-то еще… это оружие несли аж целых два человека, один нес ранец, а второй нес ствол. Что это? Я такое оружие еще нигде не видел. И почему они до сих пор не начали пальбу из него? А ведь они уже почти подошли в упор к нашим позициям. Мне удалось понять что это только тогда, когда расчет такого оружия подошел к нам вплотную и… господи, это было очень страшно, мое второе потрясение за день. Эта адская машина выплевывала струи пламени в моих товарищей, которые после этого горели и громко кричали, катаясь по полу в надежде спастись. Но это их не спасало, через полминуты они затихали навсегда, а их тела продолжали догорать… позже выяснилось, что это адское оружие называется огнеметом. После пару таких огнеметных атак мы начали в панике убегать за вторую линию окоп. Я тоже был в числе отступающих, ведь страшнее всего умереть в пламени своего противника, чем от выстрела винтовки. И ладно, если бы это было пламя ярости, но нет… это было пламя в прямом смысле слова. Что я боялся тогда больше всего? Артобстрела? Нет, ведь они могут попасть и по своим тоже, поэтому они не начнут стрелять. Шальной пули из винтовки или пулемета? Нет, ведь я бежал достаточно быстро, да и на них не обращал внимания вовсе. Что же тогда? Верно, я боялся огнемета. Это был животный страх, кровь долбила в виски с необыкновенной силой и скоростью. Казалось, что еще немного и я потеряю сознание, но все равно продолжал бежать. Когда мне удалось добежать до второй линии окопов, меня начали донимать солдаты и их командир о происходящем на первой линии.

– Что там происходит? Что там горит? Почему все бегут?

– Там… там творится ад… если увидите оружие, которое несут два человека – убивайте этого ублюдка в первую очередь, иначе он настигнет нас и отступать будете вы тоже.

Они непонимающе переглянулись друг с другом, но, скорее всего, приняли мой совет к сведению. Я был готов к продолжению штурма немцев, но они вдруг стихли… и снова загромыхала артиллерия. Солдаты рванули к укрытию. Обстановка была та же, что и в том укрытии, но они были уже более уставшие, потрепанные и грязные в земле и крови. Тяжелые выстрелы чередовались с прерывистым дыханием солдат. Атмосфера была еще более гнетущей чем до этого, особенно у тех, кто смог пережить атаку на первой линии фронта. Один из юнцов не выдержал. Он резко сорвался с места и побежал в сторону поля, которое все так же активно обстреливалось, попутно крича во всю глотку.

– Я лучше умру сейчас от снаряда, чем потом от пламени! Господь, забери меня скорее!

Его никто не успел остановить, а догонять никто не станет. Через мгновение снаряд взорвался рядом с ним. Рука из-за взрыва отлетела прямо в наше укрытие, а сам он упал на землю и был еще жив, но истекал кровью. Мне опять досталось место с краю и я смог услышать его последние слова.

– Забери… только не пламя…