Воинский эшелон

Сначала шли лесом, по дороге, потом оказалось, что дорога уходит в сторону, а нам надо прямо, и мы стали продираться сквозь чащу, проваливаясь в лесные ямы, утопая во мху, обдирая руки о сучья. Через час мы оказались на опушке, а впереди простиралась голая степь с редкими кое-где кустарничками. Солнце словно испытывало нас на жаростойкость. Гимнастерки промокли насквозь, пот лез в глаза, а Сережа Филатов, милый интеллигент, оказавшийся страшно выносливым, гнал нас без роздыху, как и было приказано ему.

Это был боевой бросок, и мы не имели права останавливаться, не могли опоздать даже на минуту туда, где ждал нас конец испытаний.

Впереди засинело озеро. Кто-то засвистел свою мелодию. Кто-то ему подтянул охрипшим голосом. Прибавили шагу, а озеро приближалось медленно-медленно, словно оттягивая минуту перекура, которая, конечно же, полагалась у воды.

Майор Александров, командир роты, выскочил откуда-то на амфибии и, притормаживая, что-то скомандовал взводным.

Сережа подбежал к нам и крикнул:

— Форсируем озеро с ходу!

«Форсируем озеро с ходу!», «Форсируем озеро с ходу!» — как эхо отозвались командиры отделений. Позади был смертельно тяжелый бросок, и сейчас надо еще форсировать это проклятое озеро, когда его можно спокойно обойти.

— Приготовиться! — крикнул Сережа. — Скатки оставить на берегу! — И сам первый стащил с себя тонкую офицерскую скатку, стал расстегивать гимнастерку. Шатаясь, мы шли за ним неровным, растянутым строем. Ноги подкашивались, хотелось рухнуть тут, где стоишь, и лежать, лежать, пропади оно все пропадом.

— Приготовиться! — еще раз крикнул Сережа, быстро снимая ремень.

Александров на амфибии уже форсировал озеро, постреливая на ходу. На той стороне был «противник», и мы должны были идти сейчас в атаку — страшную атаку по воде, а Александров прикрывает нас техникой. Сзади неожиданно ударили пушки, и по ту сторону озера взлетели комья земли. Александров обернулся к нам и махал взводным, видно, мы нарушали график, задерживая атаку.

Сережа Филатов, наш лейтенант, стоял перед нами в одних трусах, а мы понуро глядели в землю.

Лицо у Сережи полыхало от горячего румянца, он смотрел на нас побелевшими глазами, а мы еле шевелились, изнемогая от усталости.

— Смир-р-но! — крикнул неожиданно Сережа, и мы встали кто в чем был, кто в одном сапоге, кто уже без гимнастерки.

— Вы что же,—спросил он неожиданно тихо. — Это игрушки? Мы в атаке! Трусите, что не переплыть!