Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина

При этом горцы пытаются помогать друг другу не только в беде. Так, например, одному моему знакомому, талантливому журналисту, выходцу с Северного Кавказа, его земляки-бизнесмены оплатили первичный взнос за дорогой автомобиль. Их логика была понятна: негоже нашему земляку, известному репортеру, ездить на какой — нибудь развалюхе.

Кроме того, выходцы с Кавказа зачастую гораздо энергичнее русских. Так, с трудом говорящий на языке Пушкина гастарбайтер покупает в Москве разбитые «Жигули» и начинает без страха «бомбить» в незнакомом городе. Если же на него «наедут» другие частники, то он, не задумываясь, вступит в драку.

В условиях отсутствия правовой защищенности храбрость и защита влиятельного клана — одни из главных факторов успеха в обществе. Поэтому кавказцы часто оказываются конкурентоспособнее в мире «дикого» нецивилизованного капитализма.

С волками жить — по-волчьи выть

«Но почему горцы считают, что и за пределами их исторической родины все должны жить по их законам и уважать их традиции? Что это: высокомерие или невежество?» — можно слышать от москвичей. Ну, во-первых, так, конечно же, думают далеко не все выходцы с Кавказа. Такие взгляды (и то далеко не всегда) скорее характерны для тех, кто приезжает в русские города ненадолго. И такому поведению есть определенное объяснение.

Возможно, здесь на генетическом уровне срабатывает память о набегах на чужую территорию, где можно не следовать той же морали, что и дома. Кстати, сразу же после окончания первой чеченской войны мне приходилось слышать от чеченцев, что теперь, в качестве компенсации за разрушения в республике, им можно «покорять Москву», «делать в ней что угодно». Но все же такой подход достаточно редок.

А вот снисходительное отношение к русским действительно присутствует. Повод для этого дает, конечно, традиционное российское пьянство, но не только. Помню, после того как в Буденновске были захвачены заложники, чеченцы недоумевали по поводу поведения местных жителей: «Да, мы на вас напали! У нас в такой ситуации поднялся бы весь город, а у вас вышел лишь один старик с ружьем! Что же вы за народ?!»

На Кавказе любят силу, и, чувствуя слабину славян, горцы действительно часто ведут себя как хозяева. Способствует такому поведению и любовь кавказцев к показной крутости. Так, например, в Чечне шутят: «Если бы чеченский понт светился, то над Грозным бы стояли «белые ночи».

Но так ли уж виноваты горцы в навязывании своих «правил игры» за пределами их «исторической родины»?

Подобное поведение вполне применимо в мире, где действуют «законы джунглей», но совершенно не эффективно в нормальном правовом государстве, с работающими законами и полицией. Кстати, в США, где я сейчас живу, со времен фильма «Крестный отец» все поменялось кардинально.

Здесь не меньше мигрантов, чем в России, но большинство из них не нарушает закон — так просто легче добиться успеха в американском обществе. В нынешней Америке былая ковбойская удаль и уж тем более опора на национальную диаспору являются малозначимыми для успеха. Гораздо большее значение имеет образованность и, как это ни патетично звучит, честность.

Большинство американских кавказцев вполне законопослушные граждане. Правда, в отличие от России, им далеко не всегда удается добиться высокого социального положения. В Лос-Анджелесе, например, почти все таксисты — выходцы с Кавказа.

Из США многое из того, что сегодня происходит в Москве, воспринимаешь почти как фантастику. Например, моя московская знакомая рассказывала мне, как ее чуть не задавили кавказцы на «Лексусе» в ее собственном дворе. Бедная девушка комплексует, что испугалась ответить. А в США ей и отвечать не надо было бы. Всего один звонок в полицию. Приезд как минимум двух полицейских машин. Лишение водительских прав водителя «Лексуса», а если он не гражданин США, то и принудительная депортация.

3. Кавказские мусульмане и «люди писания»

Чечня оказалась полезна мне не только в качестве уникального журналистского опыта. Именно в этой страшноватой республике произошло знаменательное духовное событие в моей жизни.

Как-то в самый разгар боев в январе 1995 года я вместе с американским журналистом Юрием Зараховичем пришел в храм Михаила Архангела в Грозном. Нас принял священник Анатолий Чистоусов. Разговор в пустом холодном здании проходил под непрерывный гул разрывающихся снарядов, ожесточенные бои шли буквально на соседней улице, но священник был абсолютно невозмутим. Уходить из храма не хотелось, на улице было очень опасно: кроме вероятности попасть под случайный снаряд, можно было получить и пулю от засевших на крышах снайперов. Но, рано или поздно, нам все равно нужно было покинуть церковь, и наконец мы решились.

— Благословите, батюшка, — попросил Юрий Зарахович.

Священник его благословил и вопросительно посмотрел на меня. Я честно признался, что некрещеный.

Батюшка все же благословил и меня, добавив при этом, что я скоро крещусь, и, скорей всего, в грозненской церкви.