Войны Роз

Королева, которую убедили в этом [135], послала сообщить о таком решении сыну и находящемуся при короле брату; и, кроме того, сам герцог Глостер и другие лорды, предводители его сторонников, написали королю так почтительно, а друзьям королевы так преданно, что те, не ожидая никакого подвоха, проявили беспечность, отправив короля без сопровождения достойных людей и без должной поспешности.

Король уже вышел из Нортгемптона и был на пути в Лондон, когда туда прибыли герцоги Глостер и Бэкингем. В Нортгемптоне еще оставался лорд Риверс, дядя короля, который собирался на следующий день последовать за королем и прибыть в Стоуни Стрэтфорд (Stony Stratford) …[пробел в рукописи] [136]прежде, чем тот покинет этот город.

Так случилось, что тот вечер эти герцоги и лорд Риверс провели вместе за дружеским столом. Однако, весело и непринужденно распрощавшись с лордом Риверсом, герцоги б ольшую часть ночи тайно совещались с несколькими из своих наиболее близких друзей. И на заре они повсюду разослали секретные приказы всем своим слугам быть наготове в кратчайшее время, а их лордам уже находиться в седле. И потому большинство их людей пребывало уже во всеоружии, тогда как люди лорда Риверса оказались застигнутыми врасплох. Затем эти два герцога взяли также на хранение ключи от гостиницы, чтобы никто не смог выйти без их разрешения. Более того, они послали нескольких слуг на главную дорогу, ведущую к Стоуни Стрэтфорду, куда отправился король, чтобы те возвращали назад любого, кто ехал из Нортгемптона в Стоуни Стрэтфорд, до их особого распоряжения якобы потому, что герцоги, желая продемонстрировать свое усердие, сами хотят быть первыми среди тех, кто будет сопровождать Его Королевское Высочество, в пути из того города: так они обманули людей.

Но лорд Риверс, обнаружив, что ворота заперты и ему вместе со слугами запрещено выходить, пришел в замешательство. Сравнивая нынешнее обхождение с любезностью и дружелюбием прошлой ночи, он отлично понимал, что это должно что-то значить: эти перемены, произошедшие всего за несколько часов, ему сильно не понравились. Тем не менее он забеспокоился, не вызвано ли подобное его собственным поведением и не совершил ли он сам нечаянно какой-нибудь оплошности; и поскольку он не нашел в своих поступках никакой на то причины, то решил, положась на собственную совесть, смело пойти к герцогам и спросить, что бы сие могло означать. И, едва завидев его, они стали ругаться с ним, обвиняя в намерении отдалить от них короля и поссорить их, и предупредили, что теперь это не в его власти. И как только лорд Риверс начал (поскольку был весьма учтивым человеком) вежливо извиняться, они, не дав ему закончить, схватили его и арестовали и, сделав это, немедленно сели на коней и отправились в Стоуни Стрэтфорд, где нашли короля со своей свитой, готового уже скакать вперед и оставившего им это место для постоя, потому что там было бы слишком тесно для обеих компаний.

И, таким образом, в большом множестве они прибыли к королю, и, преклонив колени, смиренно приветствовали Его Светлость. Тот принял их очень радушно и любезно, пока еще ни о чем не догадываясь и не подозревая ничего дурного. Но даже в его присутствии они развязали ссору с лордом Ричардом Греем, еще одним братом короля по матери, говоря, что тот вместе с лордом маркизом, своим братом, и лордом Риверсом, своим дядей, замышляли управлять королем и государством и устраивать раздоры между землями [т. е. между лордами], и ослабить и уничтожить благородную кровь государства. Для исполнения этого, утверждали они, лорд маркиз забрался в Лондонский Тауэр и похитил оттуда сокровища короля [137], и послал людей к морю.

— Я не могу сказать, что сделал мой брат маркиз, — ответил король на эти слова, — но готов поручиться за то, что ни мой дядя Риверс, ни мой брат, который присутствует здесь, ни в чем неповинны.

— Несомненно, мой господин, — ответствовал герцог Бэкингем, — они сохраняли в тайне свой заговор, дабы Ваша Светлость ни о чем не догадывалась.

И немедленно в присутствии короля они арестовали лорда Ричарда и сэра Томаса Воэна (Vaughan), рыцаря, [138]и отвезли короля и всех остальных назад в Нортгемптон, где продолжили свое совещание. И там они по своему усмотрению отослали от короля некоторых слуг и приставили к нему новых, которых сами выбрали, чем тот остался очень недоволен и плакал, но это нисколько не помогло. И на обеде герцог Глостер послал блюдо со своего стола лорду Риверсу, попросив его пребывать в добром расположении духа и сказав, что все будет хорошо. И тот поблагодарил герцога и попросил посыльного передать это угощение своему племяннику, лорду Ричарду, с таким же добрым пожеланием, так как думал, что тот, впервые оказавшись в такой ситуации, больше нуждается в участии. Сам же он стойко перенес эти дни как человек, уже повидавший на своем веку много подобных невзгод. Но любезность и забота герцога Глостера закончились тем, что он отослал лорда Риверса, лорда Ричарда и сэра Томаса Воэна в различные тюрьмы на севере страны, а затем всех их собрал в Помфрет (Pomfret), где они и были казнены.

Таким образом герцог Глостер взял на себя управление молодым королем, которого с большим уважением и смиренным почтением и препроводил к городу. Но вскоре эти новости дошли до королевы, и ближе к полуночи она с ужасом узнала, что король, ее сын, захвачен, а брат, другой сын и некоторые друзья арестованы, и одному Богу ведомо, что теперь с ними будет. Узнав об этом, королева, в большой тревоге и беспокойстве, оплакивая своего ребенка, горюя из-за злоключений друзей и своего собственного несчастья, проклиная себя за то, что когда-то отказалась снабдить короля многочисленной охраной, в спешке, на какую только была способна, имея на руках малолетнего сына и дочерей, бежала из Вестминстерского дворца, где тогда находилась, найдя прибежище для себя и своих домочадцев в аббатстве.

Той же ночью, вскоре после полуночи, к архиепископу Йоркскому (тогда канцлеру Англии) в его дом, что недалеко от Вестминстера, прибыл некий человек от лорда-камергера. И он сказал слугам, которые, не разрешая будить хозяина, не пропускали его, что имеет новости чрезвычайной важности; от него архиепископ узнал, что упомянутые герцоги вместе с Его Светлостью королем вернулись из Стоуни Стрэтфорда назад в Нортгемптон.

— Тем не менее, сэр, — продолжил он, — милорд велел передать Вам, что не стоит опасаться, и он уверяет Вас, что все должно быть хорошо.

— Я верю, — ответил архиепископ, — все, что ни делается, — все к лучшему.

И после того как посыльный отбыл, он тотчас велел всем своим слугам прибыть к нему, и так со всеми своими людьми, каждый из которых был вооружен, и захватив с собой свою большую печать, еще до восхода солнца явился к королеве. Там он нашел много скорби, дурных слухов и суматохи; все были заняты упаковкой и перевозкой ее добра в храм; повсюду были сундуки, ящики, тюки, узлы — все это люди перетаскивали на собственных спинах, никто не сидел без дела: кто-то нагружал, кто-то шел с поклажей, кто-то снимал с людей груз, другие шли за новой ношей, некоторые ломали стены, чтобы сократить путь, некоторые шли к ним на подмогу.

Сама королева одиноко сидела среди этой суеты, брошенная всеми и испуганная. Архиепископ успокоил ее как только мог, заявляя о своей уверенности в том, что положение не настолько безнадежно, как она считает, и что не стоит бояться, а нужно надеяться, чему подтверждением может служить посланное ему от лорда камергера сообщение.

— Ах, будь он проклят! — ответила она. — Ведь он один из тех, кто задумал уничтожить меня и мою кровь.

— Госпожа, — сказал архиепископ, — взбодритесь, поскольку я ручаюсь Вам: если они коронуют кого-нибудь вместо Вашего сына, который сейчас находится с ними, на следующий день мы коронуем его брата, того, который сейчас здесь с Вами. И вот — большая печать, которую благородный принц, Ваш муж, доверил мне, а сейчас я передаю ее Вам, чтобы использовать ее во благо и для пользы Вашего сына.

И с такими словами он отдал ей большую печать и еще на заре вернулся домой. К этому времени он уже мог из окон своих покоев видеть Темзу, всю заполненную лодками слуг герцога Глостера, которые следили за тем, чтобы никто не отправился к храму и никто не смог пройти необысканным. Тогда повсюду, а особенно в городе, царило беспокойство, и ходили разнообразные слухи: люди пытались предугадать исход этого противостояния. И некоторые лорды, рыцари и джентльмены, или ради королевы, или из страха за собственную жизнь, одетые в доспехи, собирались компаниями и ходили вместе; многие же считали, что все это предпринято не столько против других лордов, сколько против самого короля с целью сорвать его коронацию. Но вскоре лорды собрались вместе в …[пробел в тексте]. Перед этим собранием архиепископ Йоркский, опасаясь, что ему будет вменено (так оно и случилось) чрезвычайное легкомыслие, с которым он так внезапно выдал большую печать королеве, коей никак не полагалось ее хранить без специального указа короля, тайно послал за печатью и принес ее [139]. ^{164}