Воитель

Открыв дверь, я остановилась как вкопанная на верхней ступеньке и почти ожидала, что Михаил налетит на меня, но он, видимо, подозревал нечто подобное, потому как остановился на ступеньке ниже меня и спокойно выглянул поверх моего плеча.

Обстановка походила на 1950-е годы. Идеальный дом на ранчо с оранжевыми столиками и инструментами цвета авокадо. И они были в цвете. Не просто в цвете, оттенки были ослепительно яркими.

— Что это за место? — выдохнула я.

— Я же сказал. Это Темнота.

— Это не похоже ни на одну темноту, которую я видела.

Он слегка подтолкнул меня, и я ввалилась в комнату.

— Здесь, наверное, есть еда, — сказал он. — Почему бы тебе не поесть чего-нибудь, пока я посмотрю, не найду ли нам какую-нибудь одежду.

Я подняла окровавленные руки.

— Кстати, о еде, — ответила я без всякого такта, — мне бы очень хотелось умыться, прежде чем делать что-нибудь ещё. Если только ты не хочешь слизать её с меня?

О, боже, откуда, чёрт возьми, это взялось?

Что-то вспыхнуло в его глазах, и я не могла сказать, был ли это голод или раздражение. Что бы это ни было, блеск был опасным.

— Я бы посоветовал тебе быть осторожнее со мной, Виктория Беллона, — сказал он обманчиво мягким голосом.

Я не собиралась показывать ему, как он на меня действует.

— Да, Ваше Ангельство.

— Это даже не слово.

— Я творческая натура.

Он страдальчески вздохнул.

— Уверен, ты найдёшь здесь именно то, что тебе нужно.

Я отправилась бродить, радуясь возможности уйти от него так же, как и он избавиться от меня. В доме оказалось две ванные комнаты, обе с розовой плиткой, сантехникой и фресками с изображением рыбок на стенах. Отдельно стоящего душа не было, но я включила воду в ванне, и она не только имелась тут, она была ещё и горячей.

Я вымыла руки в розовой раковине, думая, что появление цвета не всегда хорошо. Я понятия не имела, почему эти оттенки были такими яркими, возможно, я просто среагировала из-за пары дней сепии и серого. Тем не менее, наличие такого розового било через край. И я была бы столь же счастлива не видеть коричневато-красные пятна на моих руках, цвета, кружащиеся в раковине, как сцена в душе в «Психо». Хотя, если подумать, этот фильм тоже был чёрно-белым.

Я проверила то, что оказалось хозяйской спальней. Инстинктивно я понимала, что здесь никто никогда не жил и не будет жить, поэтому не испытывала угрызений совести, совершая набег на шкаф. Налетать было особо не на что. Несколько весёлых платьев, вроде тех, что ты одеваешь с каблуками и жемчугом, чтобы пылесосить, и пушистое розовое вечернее платье.

Я остановилась на странной юбке, которая обхватывала мою талию и доходила ниже колен, и белой футболке, которая явно принадлежала мужчине из несуществующей семьи. От корсета я напрочь отказалась, но с трусами большого размера пришлось смириться. Полностью проигнорировала заострённые лифчики. Архангел и так потратил слишком много времени, разглядывая мои груди, а так, по крайней мере, мои маленькие груди могли затеряться в белом хлопке, а не тыкаться ему в лицо. Как бы мне ни хотелось соблазнить его, на данный момент я решила, что это безнадёжное дело.

Но душ был божественным, даже если шампунь шёл в зелёном тюбике, больше похожем на зубную пасту. Я щедро намылила своё тело и замерла. Не все его татуировки покинули меня. На моём правом бедре была метка, которую я никак не могла разгадать. Я потерла её, но она не исчезла и не двигалась, как у Михаила. Странно. Я определённо не собиралась ничего говорить Михаилу об этом. Он, вероятно, сделал это нарочно и ждал, сколько времени мне понадобится, чтобы упомянуть об этом. Ему предстояло долгое ожидание. Я намеренно не смотрела вниз, будучи не в том настроении, чтобы видеть, как ещё больше засохшей крови стекает в канализацию. Когда я, наконец, выбралась из огромной розовой ванны и завернулась в пушистые розовые полотенца, то почувствовала себя почти человеком.

«А я им не была», — напомнила я себе, поворачиваясь и смотрясь на своё отражение в зеркале.

Я была бессмертной богиней без сил. Уууу.

Лицо, которое смотрело на меня, было бледным, как всегда, а мои чёрные волосы были в таком беспорядке, что я сомневалась, смогу ли когда-нибудь укротить их. На груди, там, где я порезалась, виднелся рубец. Рана полностью зажила, но тонкая красная линия отмечала место, которого он коснулся губами и напился. Я вздрогнула, но не от отвращения, а от чего-то другого. Чего-то более глубокого, более первобытного.

Я быстро натянула одежду, не удивляясь её идеальной посадке. Михаил ошибался. Здесь было слишком похоже на Шеол. Я была почти уверена, что найду в этом жутком холодильнике именно то, что хочу съесть.

Я ошиблась. Никакой диетической колы, вместо неё были маленькие, тяжёлые стеклянные бутылки обычной колы, и на вкус она была ещё хуже, чем диетическая.

Там были солёные крекеры и банки томатного супа, молоко в стеклянных бутылках и хлеб консистенции поролона. Я беспомощно смотрела на всё это. Я никогда в жизни не готовила, и плита меня пугала.