Воитель

О Боже, это была ужасная идея. Потому что мой разум работал по линии непристойностей, особенно когда он был рядом со мной. Если бы он знал, чего я секретно, тайно жаждала, тогда мог бы убить меня прямо сейчас.

Я ненавидела его. Наверное, он смеялся надо мной, над моей бедной, жалкой, изголодавшейся по любви личностью. Когда-то он был готов трахнуть меня, я тоже могла использовать это слово, но с тех пор он держался от меня как можно дальше. Он даже не брал кровь, в которой так нуждался, кровь, которую я должна была ему дать. Кровь, которая сделает его сильным. Нет, он скорее будет искать смерти, чем пить из меня.

Хотя, если подумать, почему он отдал мне свои татуировки и прошёл через Портал незащищённым?

Потому что я была нужна. Вот почему он пришёл за мной в первую очередь. Пророчество гласило, что я должна прийти в Шеол и выйти замуж за Архангела Михаила, чтобы Падшие победили Небесные Армии. Михаил сказал, что Тёмный Город — это рай. Если так, то не делает ли это Белоха Богом?

Нет, я совсем забыла. Бог ушёл в длительный отпуск, оставив Уриэля за главного. Но если дела обстояли именно так, то кто такой Белох?

Разве меня это волновало? Заботилась ли я о ком-нибудь из них? Суть в том, что единственная доброта и порядочность, которые я испытывала, исходили от Падших. В Шеоле мне никто не лгал. Никто не хотел никого побить, они просто хотели, чтобы их оставили в покое. Небесные Армии собирались атаковать, а не наоборот. Падшие делали всё возможное, чтобы быть готовыми, но они не были агрессорами, никто не предлагал вызвать на бой противника.

В конце концов, рай и ад казались одинаково плохими, хотя я не испытывала ничего, кроме вкуса ада. Я проберусь сквозь Темноту, вернусь в Шеол и помогу им отбиться от агрессора. А потом я уберусь оттуда к чёртовой матери и получу первый ангельско-вампирский быстрый развод, который смогу найти.

В следующий раз, когда мне придётся поговорить с Михаилом, а я надеялась, что это будет нескоро, я заверю его, что не собираюсь убегать. По крайней мере, до тех пор, пока не разберутся с Плохими Парнями, считавшими себя Хорошими. Ему не нужно было притворяться или жалеть любые сексуальные фантазии, которые крутились у меня в голове. Это не имело к нему никакого отношения, а всё было связано с моим желанием открыть для себя жизнь.

Я позабочусь о том, чтобы это желание исполнилось. За те несколько коротких часов, проведённых в его узкой постели в Шеоле, я открыла для себя мир чувственности. Я… Я слишком привязалась к нему, но я справлюсь. Я всегда быстро исцелялась, и это было не хуже, чем сломанная кость или грипп. Я выживу, я всегда выживала.

И святой Архангел Михаил мог пойти к чёрту.

Я потопала на кухню, смущённая и разъярённая. Я даже не могла сказать ему, что эти фантазии не имеют к нему никакого отношения. Во-первых, татуировки на его теле сыграли явную роль в некоторых из них. Во-вторых, если бы я велела ему не лезть ко мне в голову, нам обоим пришлось бы признать, какие именно развратные фантазии имели место, и это уже было достаточно унизительно. Я, конечно, не собиралась обсуждать, почему у меня возникли такие мысли. То ли потому, что он был первым мужчиной, с которым я переспала более чем за шесть лет, первым мужчиной, который знал больше, чем абсолютные основы. Или это было связано с тем, что он был чертовски хорош собой. А может, мне просто было скучно. Это не имело ничего общего с тем фактом, что он очаровывал меня, приводил в ярость, трогал меня так, что я не могла понять. Или что он пришёл за мной, спас меня, снова и снова рисковал своей жизнью ради меня.

Я открыла дверцу шкафа с такой силой, что она ударилась об стену и захлопнулась назад. Я была зла, расстроена, готова взорваться, и хотя я только что поела, я решила, что лучше запихнуть что-нибудь в рот, прежде чем снова закричать.

Есть нечего, наверное, потому, что Убер-Бог Ада знал, что на самом деле я не голодна. Я снова захлопнула шкаф и перешла к следующему.

— Прекрати истерику, — донёсся из гостиной голос Михаила, томный и соблазнительный, как и всё остальное в нём.

— Иди к чёрту! — крикнула я в ответ.

Он был прав, я вела себя по-детски, и мне было всё равно. Я считала себя умной, способной к адаптации, достаточно сильной молодой женщиной, но всё же был предел тому, что я могла вынести, и я только что достигла его. Я была заперта в этом адском доме на ранчо с мужчиной, от которого у меня подкашивало ноги, но он возьмёт меня только под принуждением. Он не отвечал на мои вопросы, обращался со мной как с идиоткой, и как раз в тот момент, когда я уже была готова отказаться от него, он вдруг начал обращать на меня внимание. Для этого был термин, вспомнила я, прочёсывая свои воспоминания. Собака на сене. Ему не хотелось есть сено, но и уступать дорогу тем, кто в нём нуждался, он не собирался.