Вокабула

– Я не понимаю вопроса, – левой почкой чую, влетит мне сейчас.

– Совсем? – я кивнула. – Хорошо, я повторю, – начал Хошет, медленным шагом приближаясь ко мне. Я естественно попятилась назад, все так же смотря на золотую фибулу. – Ты не однократно доводила до истерики, да и продолжаешь это делать, нашего лучшего надзирателя. – Какой красивый клевер! – Все что его останавливает от немедленно расправы над, действительно распоясавшейся, рабыней, так это отсутствие таких полномочий. – А уж как искусно выполнена капля крови, прямо как живая! – Ты симпатична Тиури. Он воспринимает тебя, как милую дикую зверюшку и поэтому прощает все, что не порочит и не обижает его лично. – У солнышка такие красивые филигранные лучики, интересно, а мастер, создавший этот шедевр еще жив? – Но долго такое продолжаться не может. И не будет.

Стена возникла за спиной неожиданно. Я бы предпочла идти пешком до самого Железного моря, нежели стоять тут перед «слегка» злым мужчиной, которому мои выходки уже встали поперек горла.

– Господин эхисар, я больше так не буду, – боги, как же по-детски это звучит!

– Хина, если тебя сегодня не купят, то вечером после отбытия последнего гостя ты получишь сорок плетей, за систематическое нарушение всех правил: писанных и не писанных, – тихо произнес Хошет, нависая надо мной.

– Отлично, – искренне обрадовалась я. – Мой максимум восемь! Так что после двадцатой, ну может двадцать третьей, я отойду к праотцам! Это, конечно не та смерть, о которой я мечтала, но все же… Хотя если подумать…

– Молчи! – перебил меня Хошет и, приподняв мою голову за подборок, заставил посмотреть в глаза. – Тебе так нравится страдать? – Ребята, молчание это золото. – Чем я хуже надзирательской плети?! – Ну, плеть ударит и все, а ты пилишь и пилишь, все никак не успокоишься, видимо понравилось. – Хина, твое упрямство сведет тебя в могилу!

– Я этого уже десять лет жду! – решилась я подать голос. – А костлявая все запаздывает. Делать нечего, сама помогу, потороплю, так сказать.

– Ты не умрешь, пока Я тебе не позволю. Сорок? Семьдесят? Сто двадцать? Ты выживешь даже после двухсотой! – пожалуй впервые за все время нашего "знакомства" он использовал угрозу. И весьма действенную, я вам скажу. Выжить-то выживу, но это телом. Разум, боюсь, даст трещину, испытав такое количество "сказочных" ощущений.

– Тогда у меня не остается другого выхода, кроме как травануться, – стараясь скрыть дрожь в голосе, ответила я.

– Ха! Думаешь, не знаю? – снисходительно посмотрел на меня эхисар. – На вакши не действуют яды. Никакие! У вас там какой-то уж больно ядреный желудочный сок. Так что мимо.

– Согласна, – пришлось признать его правоту. – Тогда вытворю, что-нибудь такое, чтобы вы выписали мне триста плетей. Фантазия у меня богатая, думаю, справлюсь.

– Не поможет, – тихо ответил Хошет, отпустив мою, многострадальную челюсть. Ну, здравствуйте, уже такие родные: солнышко, клевер и капелька. – Те тридцать с лишним остановок ведь твоих рук дело? – Да откуда мать вашу все, всё знают? – Не отпирайся.

– У вас есть доказательства, господин Хошет? – я ведь действовала не нахрапом. Долго и тщательно продумывала свой каждый шаг. Неужели кто-то видел и стуканул? Найду доброхота, придушу лично! Убийство лагерной собственности – это, кстати, пятьдесят плетей. Хм, заманчиво. Нет, не мазохистка!

– Эрэд. Просто Эрэд. И нет. Доказательств нет, – я выдохнула. – Есть уверенность, – поперхнулась новой порцией свежего воздуха.

– Господин эхисар Эрэд Хошет, я, как добросовестная рабыня никогда бы так не поступила со своим добрым и заботливым хозяином, – верить! Главное верить в свою ложь. Даже если она и звучит как полный абсурд.

– Сделал только хуже, – на что-то посетовал эхисар. – Если надоело быть рабыней, то признай уже меня.

– И кем я тогда стану? – спокойно поинтересовалась я, подняв голову. – В глазах окружающих я так и останусь обычной РАБЫНЕЙ, только более расчетливой, нежели другие, раз залезла в постель хозяина. А вы господин эхисар Эрэд Хошет? Кем вы станете? Ваша безупречная репутация не переживет связи с рабыней, тем более если она вакши. А что будет потом? Тогда, когда я стану ВАШЕЙ? Надолго это? Неделя? Месяц? Год? Ничто не длится вечно. И что? Меня куда? На арену, как мясо? На продажу, как дешевый товар? Или в могилу, как надоевшую игрушку? Я не хочу этого. Последний исход мне, конечно, нравиться, но я бы предпочла на пути к погребению миновать вашу постель, – под конец я уже шипела.