Волчанский крест

Увесистый, пуда на полтора, ларец с серебряными монетами царской чеканки заставил его снова вспомнить о Выжлове. Глебу показалось даже, будто висящий у него на поясе патронташ с серебряными пулями, как намагниченный, потянулся к этому ларцу, словно пули просились домой, в компанию себе подобных. Это снова разбудило старые сомнения, но, в конце концов, монеты для отливки пуль Сергей Иванович мог взять и не отсюда. Эка невидаль — пригоршня серебра, особенно в здешних краях!

Различного размера и конфигурации емкости с драгоценными камнями и ювелирными украшениями, бесценная, судя по виду, церковная утварь, потемневшие от времени иконы в тяжелых золотых окладах, прекрасно сохранившиеся, старательно упакованные в пергамент и мешковину, а позднее заботливо завернутые чьей-то бережливой рукой в герметично закрытые полиэтиленовые пакеты, — все это было разложено и расставлено по отдельности, в строгом порядке, не как в пещере Али-Бабы, а как в хранилище музея или даже банка.

Но больше всего Глеба заинтересовал огромный, окованный черной медью сундук с церковными книгами. Помимо тяжеленных богословских фолиантов, среди которых попадались и настоящие раритеты, тут были церковно-приходские книги с записями рождений и смертей — без малого два века истории Волчанки и окрестных деревень. Глеб начал было разбирать эти полинявшие письмена в поисках ключа к разгадке при свете фонарика (что в итоге и послужило основной причиной безвременной смерти элементов питания), как вдруг увидел торчащий из-под огромной рукописной библии в кожаном, окованном серебром переплете уголок черного полиэтиленового пакета.

Вот это, пожалуй, была его главная находка: документы, похищенные из областного архива, еще какие-то бумаги, свидетельства о рождениях и смертях, какие-то пожелтевшие, нечеткие фотографии — архив семьи Демидовых, путеводитель по запутанным извивам ветвей их генеалогического древа, заботливо кем-то сохраненный и упрятанный подальше от посторонних глаз. Кем же? Неужели Сохатым?

Уже там, в пещере, после беглого осмотра находки у Глеба возникли кое-какие догадки на этот счет. Теперь, на досуге, имея источник света хоть и менее яркий, зато более надежный, чем карманный фонарь на цилиндрических батарейках, он решил просмотреть бумаги более внимательно. Подбросил в костер хвороста, заставив пламя взметнуться вверх, и осторожно вынул из-за пазухи скользкий, тяжелый полиэтиленовый пакет, туго перехваченный натянутой до предела черной аптечной резинкой.

В самую первую очередь его интересовали фотографии — старинные, не слишком четкие дагерротипы, наклеенные на плотный картон. Подписи, сделанные под каждой из них четкой каллиграфической вязью, изобиловавшие ятями и прочими излишествами дореволюционной орфографии, в основном повторяли надписи на могилах, через одну из которых Глеб проник в подземелье. Павел Иванович, Аким Павлович и даже знаменитый зачинатель рода Иван Акимович были изображены на этих снимках, и сейчас, разглядывая их по второму разу и без спешки, Сиверов окончательно понял, почему кому-то понадобилось спрятать их подальше от людских глаз.

— Да, — пробормотал Глеб, аккуратно заворачивая фотографии в отдельный пакет, где они до этого лежали, — правильно говорят: гены пальцем не раздавишь.

В этот самый миг он ощутил чье-то присутствие и поднял голову.

* * *

Тварь стояла напротив, освещенная пляшущими отсветами костра, и огненные блики играли на ее обнаженных в акульей ухмылке клыках. Глаза, как давеча в гостинице, отливали кровавым блеском, серебристо-седой мех при таком освещении казался дымно-оранжевым с глубокими, подвижными черными тенями. Туловище ее было слегка наклонено вперед, длинные руки разведены в стороны в пародии на классическую борцовскую стойку; эта поза позволяла хорошо рассмотреть черное пулевое отверстие в широкой переносице, служившее старому знакомому Глеба наилучшим заменителем визитной карточки.

— А, это ты, дырявый! — сказал твари Глеб. Несмотря на легкий тон, которым были произнесены эти слова, он был встревожен — естественно, не видом ночного гостя, а тем, что тот ухитрился незаметно к нему подобраться. Все-таки здесь была их территория, и чувствовали они себя тут как дома, с чем, увы, приходилось считаться. — Ты бы, приятель, сразу предупредил, что мозгов у тебя нет, — продолжал он, осторожно, по миллиметру, продвигая правую руку к лежащему в стороне — слишком далеко! — ружью. — Я б тогда зря патрон не тратил.

Тварь ответила на эту насмешливую тираду низким, утробным ворчанием.

— Может, хватит? — в уме прикидывая расстояние до ружья, все так же насмешливо поинтересовался Глеб. — Ведь глотку, наверное, уже саднит!

В принципе, достать ружье было можно. Достать, взвести курки, более или менее прицелиться. Вот только было неизвестно, насколько развиты у этой зубастой дряни рефлексы и как быстро она умеет двигаться. Подкрадываться-то она умеет, это уже установлено. А если она вдобавок так же хорошо прыгает, может получиться не совсем так, как хотелось бы.