Волчанский крест

Примерно через час на берег новенького, с иголочки, лесного озера со стороны поселка вышел Глеб Сиверов. Он немного постоял на гребне холма с видом человека, который не может понять, куда это его занесло, а потом, заметив скорчившееся в нескольких метрах от кромки воды тело, неторопливо спустился вниз. Увидев посиневшее от удушья, жутко перекошенное лицо с выпученными мертвыми глазами, он поставил на предохранитель и медленно убрал в кобуру пистолет.

— Ну и дела, — сказал Слепой, увидев плавающие у берега среди прочего мусора царские деньги. — Дела, — повторил он, подняв с земли мятую исписанную салфетку и сопоставив текст записки с тем, что, скорчившись, лежало у его ног.

«Я все знаю, — было написано на салфетке. — Встретимся в аду».

Присев на корточки, Глеб чиркнул зажигалкой и поднес огонек к уголку салфетки. Прикурив от вспыхнувшей бумаги сигарету, Сиверов положил салфетку на землю и заботливо пошевеливал ее веточкой, пока она не сгорела дотла. Тогда он перемешал пепел и растер его подошвой ботинка, а потом подобрал полиэтиленовый пакет с оставшимися в нем пирожками, сунул туда огрызок пирожка, не доеденного покойным волчанским мэром, добавил для надежности увесистый камень, завязал горловину пакета тугим узлом и бросил его в воду, подальше от берега. Раздался негромкий всплеск, взлетели брызги, и последнее угощение Алевтины Матвеевны благополучно отправилось на дно.

Глеб докурил сигарету, отправил окурок вслед за пирожками, подумал еще секунду, а потом уперся ногой в плечо лежавшего на склоне Субботина и столкнул труп в воду. Прокатившись несколько метров по крутому каменистому откосу, тело с плеском погрузилось в озеро, помаячило немного у поверхности и медленно исчезло из вида, словно растворившись в темной, покрытой пленкой мусора воде.

Без следа — значит, без следа.

* * *

— Кто-то из авторов детективных романов — уже не помню, кто именно, — устами одного из своих героев сформулировал очень правильную мысль: чем сложнее и запутаннее картина преступления, тем проще оказывается его раскрыть, — с глубокомысленным видом сообщил Глеб Сиверов, разливая кофе.

Федор Филиппович взглянул на него с несколько юмористическим выражением, но воздержался от иронического замечания. Сейчас, по прошествии недели, Глеб выглядел вполне обычно. Свежий, гладко выбритый, уверенный в движениях и речах, благоухающий дорогим одеколоном, он нисколько не напоминал то заросшее щетиной, поминутно хватающееся за переломанные ребра чучело, которое генерал застал на конспиративной квартире. Теперь, когда все кончилось, уважаемый Глеб Петрович мог позволить себе с умным видом рассуждать о том, насколько это было просто — понять, что творится в богом забытой Волчанке, и положить конец деятельности так называемых оборотней.

«Пусть болтает, — решил генерал. — Главное, что живой».

Глеб поставил перед ним чашку и опустился в кресло напротив. Садился он все еще осторожно — берег бок; только это да еще плотный, кирпичнокрасный, явно не курортный загар напоминали о том, что последнюю пару недель он провел в основном на открытом воздухе.

— Это был клан, — продолжал Глеб, пригубив кофе и одобрительно кивнув. — Небезызвестный Павел Иванович Демидов, помимо застреленного на дуэли Акима, имел еще одного сына — внебрачного или, как тогда говорили, незаконнорожденного. Данный факт он не особенно скрывал, да в таком месте, как Волчанка, это, пожалуй, и невозможно. Он даже позволил матери дать парню свою фамилию — Демидов, помогал деньгами, и притом довольно щедро, но о наследстве речь, можно сказать, не шла — так, один пункт в завещании, где была названа весьма скромная сумма годового содержания. А после того как Пал Иваныч изменил завещание, отписав все свое имущество монастырю, парень и вовсе остался ни с чем, и это его, как вы понимаете, не обрадовало. Правда, тот факт, что генерал Рыльцев остался с носом, не найдя в монастыре того, что искал, вселял некоторую надежду, и этот Прохор — хоть и незаконнорожденный, но все-таки Демидов — посвятил всю свою жизнь поискам клада, который, по его твердому убеждению, был запрятан где-то там, в монастыре. Наверное, легенду про оборотней придумал и запустил в народ именно он — чтобы, как вы понимаете, кто-нибудь другой ненароком не наткнулся на то, что по праву принадлежало ему.

Глеб глотнул кофе, закурил новую сигарету и поправил темные очки.

— Неизвестно, кто именно нашел клад — сам Прохор Демидов или кто-то из его сыновей, — продолжал он. — Кстати, знаменательно, что в этом роду рождались исключительно мальчики, причем все как на подбор богатырского сложения и, как говорится, приятной наружности — разумеется, чисто славянской. Этакие, знаете ли, богатыри земли русской — косая сажень в плечах, русые кудри, серые глаза. Вам этот портрет никого не напоминает?

— Неужели Сохатый?.. — искренне изумился генерал.