Волчанский крест

— Представьте себе! Сохатым он был только по паспорту, как, кстати, и его сводный брат, Сергей Иванович Выжлов. Матери-то у них были разные, а вот папаша один — небезызвестный Николай Гаврилович Субботин, глава местной администрации, прямой потомок Прохора Демидова, тот еще ходок. Это у них была такая семейная традиция, аж с девятнадцатого века — наряжаться в клыки и шкуры и патрулировать подходы к монастырю. Каково?

— С ума сойти можно! — честно признался Потапчук. — Ни за что бы в это не поверил, но генетическая экспертиза присланного тобой образца показала, что Выжлов и Сохатый действительно были близкими родственниками. Но какого дьявола они этим занимались? С таким богатством — и сидеть в этой дыре!

— Уж не знаю, какие мотивы двигали данным семейством в самом начале, — сказал Глеб, — но думаю, тут было много факторов. Во-первых, оставленный с носом губернатор наверняка внимательно за ними присматривал. Да и место это после того, как обвал засыпал дорогу, стало труднодоступным, вывезти оттуда такую уйму золота и камней сделалось ой как непросто. И вообще, как говорится, лучше быть первым в провинции, чем последним в Риме. Словом, не знаю, врать не буду. Что же касается Субботина, то он оказался в довольно щекотливом положении. Бросить такое богатство он, естественно, не мог, а предъявить — ну как ты его предъявишь? Откуда, скажут, у тебя столько всего? Клад нашел? Сдай государству и получи свои двадцать пять процентов! Это его, видимо, не устраивало, да и традиция, которой больше ста лет, — это, наверное, уже что-то вроде наследственного сдвига по фазе. Никем, кроме как хранителем и обладателем демидовских сокровищ, он себя, наверное, уже и не мыслил.

— С ума сойти, — повторил Федор Филиппович. — Кучка психопатов. А сколько в том районе пропало экспедиций!

— Ну, к этому-то, пожалуй, приложили руку не только Демидовы, — возразил Глеб. — Поняв, что вот-вот вскроет подземное озеро, Павел Демидов прекратил разработку месторождения, но камешков, да и золотишка тоже, вокруг монастыря всегда хватало. Волчанцы давно привыкли считать их своей собственностью, это был основной источник доходов для всего поселка. Демидовы этому не препятствовали — пусть подбирают, что под ногами валяется, лишь бы к монастырю не совались. Поэтому геологам в тех краях никогда не были рады, и, когда приходила очередная экспедиция, думаю, разбирались с ней сообща — с одной стороны «оборотни», с другой — так называемое мирное население.

— Да, — вздохнул Федор Филиппович, — занятная история. Интересно, что же все-таки стало с этим их мэром? Неужели удрал?

— Не думаю, — сказал Глеб. Генерал смотрел на него исподлобья, испытующе, и поэтому он говорил нарочито небрежно. — По-моему, он остался там, в монастыре. вернее, под ним, вместе с Басаргиным и Ежовым.

— Странная история, — с мягким нажимом произнес Федор Филиппович. — Видишь ли, в тот самый день, когда был затоплен монастырь, из поселка бесследно исчезла секретарша Субботина.

— Секретарша? — изумился Глеб. — Господи, она-то здесь при чем?!

— Вот и я думаю: при чем? — сказал генерал. — Я навел о ней справки. Оказывается, до того, как стать бессменной секретаршей не менее бессменного мэра, она была женой священника, который приехал в Волчанку, чтобы попытаться восстановить монастырь или хотя бы монастырский храм. Священник этот, как ты понимаешь, пропал без следа, а его жена осела в Волчанке. Мне кажется странным, что после стольких лет, мирно прожитых в этой дыре, она пропала в тот самый день, когда погиб последний и главный из ее обидчиков.

Глеб пожал плечами и спрятал лицо в кофейной чашке, жалея о том, что она слишком мала и не может целиком вместить его голову.

— Совпадение, — сказал он, окутываясь сигаретным дымом.

— Странное совпадение, — заметил Потапчук. — Не думал, что ты в такие веришь.

— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, — заявил Сиверов. — Не хотите слушать меня — послушайте хотя бы Шекспира. Он таки был не дурак.

— Ну да, ну да, — язвительно проворчал генерал. — Не знаю. Если он такой умный, что же у него тогда герои один другого хлеще? Ведь кого ни возьми — дурачье, опилками набитое!

— Экий вы. гм. литературовед, — заметил Сиверов.

— Да уж какой есть. Вот тебе, кстати, еще одно совпадение: в тот же день, когда исчезла эта твоя экс-попадья, ее дом без видимой причины загорелся и сгорел дотла.

— Надо же! Чудны дела твои, Господи! А тело?

— Тело не обнаружено. Думаю, его там и не было.

— Ну, это не факт. Может, оно тоже сгорело дотла?

— Точно, сгорело. Предварительно изъяв из сейфа в приемной свое личное дело и стерев все отпечатки пальцев — ив приемной, и в кабинете Субботина. От этой Алевтины Матвеевны ничего не осталось — ни отпечатков, ни фотографий, ни личных вещей. Как будто ее и вовсе никогда не было на свете.

— А кто это установил? — спросил Глеб со всем равнодушием, на какое оказался способен в данный момент.