Волчье правило

В левой руке он держал включенный фонарь, в правой – «Узи», скорее похожий на детскую игрушку в его огромной лапе. Вот на поверхности осталась голова бесстрашного бойца, через миг он исчез во тьме, и лишь натянутые веревки сигнализировали, что на другом конце находится что-то тяжелое.

Напряжение, царившее среди хадовцев, передалось десантникам и саперам: перемешавшись, они вплотную приблизились к отверстию, куда уходили неровные, узлами связанные веревки. Из кяриза послышались сдавленные крики, коротенькая приглушенная автоматная очередь, и… веревки обмякли.

– Вира!!! – заорал изо всех сил Хантер, и пуштуны с помощью десантников резко выдернули Тукуда на поверхность.

Точнее, не самого Тукуда, а то, что раньше было им. Головы у гиганта совсем не оказалось – торчал белой костью шейный позвонок, из открытых сосудов хлестала свежая, ярко-красная артериальная кровь. Кистей рук тоже не было – лишь обрубки, из которых ручьем лилась кровь.

Из оружия на трупе остался лишь ритуальный кинжал, пистолет исчез. Тело гиганта еще билось конвульсиями, фонтанчики крови из шеи становились все слабее, в унисон с ними движения сильного тела затухали…

Картина была настолько ужасающей, что присутствующие на минуту онемели. Посмотрев на своих и чужих воинов, Александр молча снял с головы стальной шлем, тем самым отдавая дань уважения бесстрашному воину. Следуя его примеру, сняли головные уборы все советские военнослужащие. Хадовцы недоуменно уставились на Хантера, но туран Шахруз, приблизившись к ним, тихонько сообщил о шуравийских традициях, в ответ афганцы с молчаливой благодарностью потупили взоры.

Тотчас состоялся второй акт спектакля, имевший название «Кровная месть». Один из пуштунов, ничего никому не говоря, подошел к пленному гранатометчику, сильным ударом под колени сбил с ног. Сняв с трупа Тукуда «карачун», афганец поставил бачу лицом на юго-запад, прочитал коротенькую молитву и, всунув два пальца в ноздри, задрал голову вверх, как барану.

Хлопец дико заверещал, пуштун коротким профессиональным движением перерезал горлянку, умело увернувшись от струи крови, хлынувшей из раны. Бача безвольно забился в руках палача, но тот, не обращая внимания на конвульсивные движения жертвы, быстро отрезал голову, схватил за волосы, подошел к кяризу, и с отвращением скинул голову вниз, плюнув вслед.

Тело обезглавленного дергаясь, сплывало кровью, как и тело его соплеменника, никто не обращал на него внимания. Хадовцы взяли тело своего товарища, потянули к уазику.

– Так, – подал голос старший лейтенант Ерофеев. – Теперь делаем так, как меня научил заменщик, перед тем как улетать в Союз!

– А как это? – спросил подошедший лейтенант Воронов, с интересом оглядываясь по сторонам – он пропустил кровавое зрелище.

– Сейчас увидишь… – прохладно ответил замполит, тяжело двигая сухими губами.

Ему вдруг показалось – он пребывает на этой войне уже десятки лет и не может вообразить себя в нормальных условиях, без крови, стрельбы и насилия.

Саперы быстро забегали от кяриза к своему бэтээру и обратно. В руках Ерофеева появился стеклянный пузырек (грамм на триста) с какой-то не очень прозрачной жидкостью.

Этот сосуд «крот» крепко примотал изолентой к гранате РГД, его бойцы притянули кусок засаленного брезента, служивший когда-то тентом общего покрытия. Не говоря никому ни слова, старший лейтенант Ерофеев приблизился к отверстию посреди двора и, вырвав чеку из гранаты, бросил «снасть» вниз. Через четыре секунды, как и положено, раздался слабенький взрыв.

– Закрывай! – последовала резкая команда начальника разведки саперного батальона, солдаты поспешно набросили на дырку брезент, перекрыв, таким образом, доступ атмосферного кислорода.

– Следи! – снова прозвучала четкая команда и четыре сапера, взяв автоматы наизготовку, заняли позиции по четырем углам брезента.

– Что там у тебя за херня? – спросил у товарища Хантер. – Какая-то отрава?

– Не совсем, – по-деловому ответил тот. – Полицейский слезоточивый газ, а по-нашему – обычный армейский хлорпикрин, которым всех нас в училищах на курсе молодого бойца в палатках химики-дозиметристы обкуривали.

– И что – выкурит он хорьков? – с надеждой спросил Хантер.

– Если там нет сквозняков, а у «духов» нет современных противогазов – обязательно вылезут, – безапелляционно заверил «крот». – Вскорости ожидаем появления «детей подземелья»!

– Короленко, беднягу, наверное, в гробу пропеллером крутит, – грустно пошутил Петренко, вспомнив автора гуманистического романа.

Ждать пришлось недолго – из кяриза послышались голоса, кашель и отхаркивание. Саперы сняли брезент, и на белый свет повалили, как крысы, душманы. Вид они имели непрезентабельный – на мордах запеклись маски из слез, соплей, слюны и рвоты.

Ничего не видя, ихвани рвали на себе одежду, и даже кожу на лицах. Их насчиталось девятнадцать человек, никакого оружия при себе не имели, даже ножей. Бойцы и хадовцы по одному оттягивали басмачей от кяриза, сильными ударами валили с ног, выкладывали шеренгой.