Волчье правило

– Слушаю, я Хантер! – прокричал в тангенту старший лейтенант, заслоняя свободной рукой второе ухо.

– Я Лесник! – назвался ротный. – Как вы там?

– Ежели б не пушкари – кранты нам были! – честно признался заместитель командира роты. – Из боезапаса остались лишь ножи и приклады!

– Там к тебе впереди нас приближается танковый взвод! – предупредил командир роты. – Встречай, обозначь себя, хорошо? – В командирском голосе слышалась забота и беспокойство.

– Откуда он здесь взялся?! – изумился замполит.

– Да, б…, он всю ночь и все утро находился неподалеку, никто ему не сообщил, что за пару километров своих долбят! – вызверился Лесовой. – Танковый взводный думал, что там душманы между собой грызутся! Потом самостоятельно вышел на ЦБУ[40], спросил – что за шум боя он слышит уже полсуток? Те идиоты лишь тогда спохватились, приказав ему форсированным маршем гнать вам на подмогу!

– Дурдом какой-то, не армия! – присел Хантер на окровавленные камешки.

– Жди танки! – предупредил командир. – Потом мы. За нами приближается батарея самоходок. Они на прямую наводку выйдут! – От слов капитана становилось светлее на душе.

– Жду, конец связи! – Хантер первым покинул эфир. Спасение было рядом, хотя до него предстояло еще дожить.

Неожиданно прекратился огонь артиллерии.

– Ястреб, твою птицу-мать, что, нахер, у вас творится?! – выругался Александр.

– Снаряды на батарее кончились, – прозвучал банальный ответ. – А у меня горючее заканчивается!

– Вы что там, совсем с катушек съехали?! – заорал Петренко.

– Снаряды должны подвезти, твои координаты и позывные есть на батарее, работай с ними напрямую! – безразлично ответил вертолетчик. – Конец связи!

– Час от часу не легче! – сплюнул Хантер.

Вдруг на него навалилась страшная усталость, он вспомнил, что уже двое суток не спал, сутки ничего не ел. И ему стало безразлично – выживет ли он или нет, будет ли ходить по этой земле, радоваться жизни, любить женщин, растить детей. Или его труп ляжет рядом с изувеченными останками друга – Романа Кривобоцкого. Тяжело прислонившись к прохладному камню, Александр вытянул штык, положил его вместе со Стечкиным рядом с собой, решив… расслабиться перед рукопахой. Не к месту вспомнилось…

* * *

…Пролетел месяц после того, как Петренко пересек границу с Афганистаном, попав служить в гвардейское соединение. Сначала пришлось попотеть, переучиваясь на более современную и тяжелую БМП-2Д, после юркой БДМ-1. За месяц произошло много всяческих событий, но до реального боя не доходило.

Дело было в том, что бригада получила большое количество молодого пополнения из учебок. Бросать их в бой с марша, как это делалось в годы Великой Отечественной, комбриг полковник Ермолов не хотел. Поэтому начались интенсивные занятия и тренировки. Затем состоялись ротные тактические учения, сменившиеся батальонными, как сказали бы в Союзе – с боевыми стрельбами. Однако здесь, в Афганистане, любой выход за КПП (даже военно-спортивные мероприятия) происходил с боевым оружием и с боевыми патронами, обязательно сопровождаясь боевой стрельбой: таким был приказ командарма. Все стрельбы воссоздавали в обстановке, напоминавшей боевую, даже ротные тактические учения проводились в районах недавних боевых действий.

Все было аж чересчур реальным: боевые карты, на которых сохранились пометки и изменения в обстановке, обгорелые остатки боевой техники, скелеты шаланд-бензовозов и сухогрузов, россыпи свежих стреляных гильз, заржавевшие и свежие жестянки из-под консервов. Сохранились даже окурки «Донских» и «Охотничьих» сигарет (которыми травили советских бойцов родные тыловики) на позициях.

В воздухе ощущалось – впереди соединение ждут неоднозначные и непростые события, а то, что происходило в повседневной жизни, – это лишь прелюдия незаурядной баталии. Так оно и вышло.

В повседневной рутине промелькнуло время, пришел женский месяц март, но до реальных боестолкновений для Сашкиной роты не доходило. К тому же на четвертую роту полковник Ермолов приказал своим заместителям и командованию батальона обратить усиленное внимание. Зачем – было неизвестно.

В одно мартовское утро, когда в Союзе народ переводил часы на летнее время, все офицеры, прапорщики и даже сержанты – заместители командиров взводов, были собраны в ленинской комнате. Помещение перешло Хантеру в наследство от покойника Новикова, и, честно говоря, Александр не сделал там ровным счетом ничего.

Ротный писарь время от времени заменял фамилии и инициалы свежепреставившихся членов Политбюро ЦК КПСС на новоизбранных, висевших (из-за дефицита фотопортретов) на кусочках ватмана на парадном месте под портретом Генсека.

Сам Петренко прозвал этот стенд про себя «колумбарием», никому об этом не говоря, дабы не вызвать у Михалкина мотивированной, но преждевременной агрессии. Замполит батальона, он же Почтальон Пекин, несколько раз старался указать Сашке на этот «существенный недостаток», но тот все время съезжал с темы, ссылаясь на занятость и тотальное отсутствие материально-технического обеспечения.