Волчья звезда

Лес приближался, темный и молчаливый, вокруг тяжело пахло прогретой травой, а из-под ног При каждом шаге разлетались в разные стороны крохотные бурые кобылки. Все было донельзя обыденно, и Симон вдруг перестал верить во всесильных и неведомых существ, исподтишка наблюдающих за ходом вещей. В тихом разморенном полдне они показались ему донельзя нереальными.

Они свернули и пошли по просеке в обход деревни. Там, дальше за изгородью начинались луговины и пастбища - открытая местность, усеянная громадными валунами, невесть когда скатившимися с горных склонов.

- Куда мы идем? - спросил Коменски.

- Наверх, - спокойно сказал староста. Ему явно было жарко в тулупе, но он и не подумал его снять. - Вас должно быть хорошо видно. Они всегда смотрят сверху, андры…

- Ясно.

- Ох, - сказала Оливия, - что это там? Симон обернулся и невольно вздрогнул: крохотная фигурка выскочила из леса и кинулась к ним, петляя меж золотистых стволов сосен. Зденко! - подумал он. Мальчик, задыхаясь и оскальзываясь на траве, выскочил на поляну и кинулся к ним, глотая на ходу слезы. Подбежав к Гидеону, он схватил его за рукав и отчаянно заверещал:

- Не ходите туда! Не ходите!

Гидеон потрепал его по голове.

- Все в порядке, малый.

Он попытался осторожно высвободиться, но Зденко вцепился ему в рукав мертвой хваткой.

- Вы не понимаете, - всхипывал он, - туда нельзя! Вам нельзя…

Староста развернулся и дал Зденко ленивый тумак, он даже не размахнулся как следует, но мальчишка заскулил и откатился в сторону.

- Прошу прощенья, хозяин, - извинился Михей. - Это я виноват. Недоглядел. Распустили мальца…

- Зачем вы так? - поморщившись, сказал Гидеон.

- Старших, - назидательно произнес Михей, - уважать надобно. Если каждый будет так соваться… Убери мальца, Мечко.

Один из парней молча подошел к всхлипываю—щему на земле мальчишке, схватил его за ухо и потащил прочь.

Зденко отчаянно и бесполезно колотил кулачками по охватившим его огромным ручищам, выкрикивая:

- Нельзя туда! Не ходите! Плохо будет!

- Удержу не знают, паскудники, - мрачно сказал староста и обернулся к Коменски, безошибочно признав в нем начальника.

- Ну что, хозяин, пошли что ли? Он потащил малого обратно в лес, подумал Симон, он и выбежал-то из лесу, не из деревни. Деревня покинута… Возможно на время, возможно, навсегда. Они там все прячутся, в лесу… предпочли убраться подальше. Может, предприятие опасней, чем мы думали… гораздо опасней…

Староста обернулся и поглядел ему в глаза:

- Может, вы испугались? Так и скажите.

- Нет, - сказал Симон, - просто хотелось бы…

- Нам-то что? Мы же для вас стараемся.

- …знать подробнее, как все будет.

- Да мы уж почти на месте. Придете, узнаете. Из тени, отбрасываемой вершиной горы, выплыла золотящаяся на солнце луговина, на которой, словно алые брызги, были разбросаны пятна горных маков. В фиолетовой густой тени притаилась добротно сработанная овчарня - створки ворот были распахнуты.

- Если все правильно сделать, они скоро будут здесь, - пояснил староста.

- Ясно, - кивнул Коменски, - что же надо делать?

- Вам - зайти внутрь. Мы и без вас управимся.

- Так бывает? - тихонько спросил Коменски у Симона.

- В общем, да, - неохотно ответил тот, - есть обряды, не предназначенные для посторонних глаз… но…

- Вы идете или нет? - раздраженно спросил староста.

Он первым зашел в темное нутро овчарни и высек огонь, запалив свечу. Остальные его люди отошли в сторону, тогда как Симон со своими спутниками топтались на пороге, не решаясь войти внутрь, хоть сырая полутьма овчарни и расцвела пляшущими оранжевыми тенями.

Оливия положила пальцы на запястье Симона.

- Мне это не нравится, - шепотом сказала она. Староста обернулся - свечу он держал в руке, не обращая внимания на горячий воск, капающий на пальцы, и подсвеченное снизу лицо его неожиданно стало похоже на посмертную маску.

- Они придут, только если сделать все как положено, - сказал он.

Коменски первым решительно переступил через порог, за ним, поддерживая Наташу, шагнул Гидеон.

Симон обернулся - их сопровождающие подошли ближе и теперь стояли плотной группой, загораживая путь к отступлению. Он обнял Оливию за плечи и двинулся следом.

За стенками овчарни ритмично запели - в песне не было того многоголосья, что в прошлый раз, но оттого, что в нее вступили только мужские голоса, которым тут же начало вторить дальнее горное эхо, энергичная мелодия казалась не менее завораживающей.

Крохотные окошки были прорублены высоко под потолком - через них можно было разглядеть клочок неба - равнодушный и синий.

Откуда-то явственно потянуло дымом, и Симон не удивился - ритмичная песня была прочно связана в его сознании с тем давним огненным действом… Все же, он спросил старосту:

- Это что, входит в вызывание?

- Да, - сказал Михей. - Тише.

Симон умолк, почувствовав, как горячие пальцы Оливии отчаянно сжали его руку.

Окошки заволокло дымом, сизые клубы просочились внутрь, и Симон невольно закашлялся. Стало светло, очень светло, но он уже не понимал - то ли этот нестерпимый свет льется с неба, то ли крышу лижут языки пламени.