Волчицы из Машкуля

А так как Берта была целиком занята выполнением поручений Малыша Пьера, разбором его почты и составлением писем от его имени, она и не заметила, какой у Мишеля был грустный и подавленный вид и как его коробило, когда девушка с присущей ей мужской прямотой непринужденно обращалась к нему, считая его своим женихом.

Мари вернулась к отцу и сестре через два часа после того, как она простилась с Мишелем на островке Ла-Жоншер. Она делала все от нее зависящее, чтобы не оставаться с ним наедине. Когда же, живя под одной крышей, они все-таки сталкивались лицом к лицу, она начинала всячески расхваливать достоинства и внешность своей сестры, а если их взгляды встречались, она с мольбой смотрела на него, что напоминало ему — нежно и в то же время жестоко — об его обещании.

Порой Мишель своим молчанием непроизвольно поощрял нежные порывы Берты, и тогда Мари тут же шумно проявляла свою радость, что, несомненно, не соответствовало состоянию ее души и не могло не печалить Мишеля. Однако, несмотря на все усилия, как бы она ни старалась, ей было не под силу скрыть следы тяжелейшей внутренней борьбы в ее душе.

Происшедшая с ней перемена конечно же не осталась бы без внимания со стороны окружавших, будь они меньше заняты своим счастьем, как Берта, или политикой, как Малыш Пьер и маркиз де Суде.

Лицо несчастной Мари утратило былую свежесть: под глазами залегли темные тени, щеки побледнели и ввалились, а на ее чистом лбу появились тонкие морщины, что никак не соответствовало улыбке, почти не сходившей с ее губ.

К несчастью, с ними не было Жана Уллье, который мог бы позаботиться о девушке; стоило ему только появиться в Ла-Банлёвре, как маркиз де Суде тут же отослал его с поручением на восток; не имея опыта в любовных делах, Жан Уллье уехал с легким сердцем, ибо он и предположить не мог, вопреки услышанному им, что девушка могла так сильно страдать.

Наступило 3 июня.

В тот день на мельнице Жаке в коммуне Сен-Коломбен собралось немало народа.

С самого утра сюда постоянно подходили и отсюда уходили женщины и нищие, а с наступлением ночи сад перед фермой стал походить на бивак.

По дорогам и напрямик через поля сюда поминутно прибывали мужчины в блузах и охотничьих куртках, вооруженные ружьями, саблями, пистолетами; назвав пароль часовому, стоявшему у фермы, они проходили в сад, ставили ружья в козлы, расставленные вдоль живой изгороди, отделявшей сад от внутреннего двора, и, так же как и те, кто прибыл раньше их, устраивались на отдых под яблонями. Всех их привело сюда чувство долга, мало у кого была надежда.

Храбрость и верность своим убеждениям достойны всяческого уважения; каких бы взглядов ни придерживался человек, он всегда испытывает гордость, если находит эти качества у друзей, и просто счастлив, если встречает их у врагов.

Можно спорить по поводу политических идеалов, за которые люди готовы идти на верную смерть, сам Господь Бог не сможет им помочь; но, даже потерпев поражение, они имеют право на уважение и не должны проходить через кавдинское иго обсуждений.

В древности говорили: "Горе побежденным!" — но тогда люди были язычниками и милосердие не могло исповедоваться их ложными богами.

Не разделяя политических убеждений вандейцев, мы считаем, что в 1832 году они продемонстрировали всей Франции, где уже в ту пору начинали входить в моду мелочные, торгашеские, корыстные идеи, в конце концов захлестнувшие всю страну, что собой представляло благородное и рыцарское движение, особенно когда стало известно, что большинство его участников не строили иллюзий насчет исхода борьбы и готовы были погибнуть.

Как бы то ни было, имена этих людей уже принадлежат истории, и мы будем, если не прославлять, то, по крайней мере, оправдывать их поступки, если это не будет выходить за рамки нашего повествования.

Внутри мельницы Жаке народу было поменьше, чем снаружи, но зато шума было много больше.

Несколько командиров получали последние инструкции и совещались, планируя совместные действия на следующий день; дворяне делились впечатлениями прошедшего богатого событиями дня: сбором в ландах Вержери и несколькими стычками с правительственными войсками.

Среди дворян выделялся своим пламенным красноречием маркиз де Суде; к нему словно вернулись его двадцать лет; с юношеским нетерпением он ожидал рассвета и в своем лихорадочном нетерпении уже думал, что солнце не взойдет и завтрашний день никогда не наступит. Воспользовавшись временем, необходимым земле для совершения своего оборота, он давал урок тактики окружавшим его молодым людям.

Устроившийся в углу по соседству с очагом, Мишель был здесь единственным человеком, чьи мысли не были поглощены предстоящими событиями.

Утром его положение осложнилось еще больше.

Несколько друзей и соседей маркиза подошли к Мишелю с поздравлениями по поводу его предстоящего бракосочетания с мадемуазель де Суде.