Волчицы из Машкуля

— Идите, дорогое дитя! — сказала Мадам, понимая намерения девушки. — Да поможет вам Бог, о котором вы мне говорите! Не забудьте упомянуть о Малыше Пьере, когда будете обращаться к нему с молитвой! Бог слышит молитвы разбитых сердец.

Они уже подошли к воротам донжона. Герцогиня подняла глаза на почерневшие стены, затем протянула руку Берте, и та, преклонив колени, прикоснулась к ней губами, снова умоляя простить ее; немного помедлив, Мадам перешагнула порог башни, в последний раз улыбнувшись на прощание Берте.

Чтобы герцогиня прошла вперед, генерал отпустил ее руку, затем обернулся к девушке.

И вполголоса спросил:

— А где ваш отец?

— Он в Нанте.

— Передайте ему, чтобы он возвращался в свой замок, и пусть не беспокоится: его никто там не тронет. Скорее я сломаю свою шпагу, чем разрешу арестовать моего старого недруга!

— Благодарю вас за него, генерал.

— Ладно! А если вы, мадемуазель, в чем-то нуждаетесь, я сделаю все, чтобы вам помочь.

— Мне бы хотелось получить пропуск для поездки в Париж.

— Когда?

— Прямо сейчас.

— И куда его доставить?

— По ту сторону моста Руссо на постоялый двор "Рассвет".

— Мадемуазель, вы получите пропуск через час.

И, кивнув девушке на прощание, генерал шагнул под темные своды.

Пройдя сквозь плотную толпу зевак, Берта дошла до первой встретившейся на ее пути церкви и долго стояла на коленях на холодных плитах паперти.

Когда она поднялась с колен, плиты вокруг были мокрыми от ее слез; она пересекла город из конца в конец и подошла к мосту Руссо.

Приблизившись к постоялому двору "Рассвет", она увидела сидевшего на пороге отца.

За несколько часов маркиз де Суде состарился лет на десять; в его глазах погасла насмешливая искорка, придававшая ему прежде столь молодцеватый вид; он сидел с понуро опущенной головой, как человек, на чьи плечи свалился непосильный груз.

Узнав о случившемся от кюре, который, выслушав последнюю исповедь метра Жака, поспешил в лес предупредить маркиза в его укрытии, старик тут же отправился в Нант.

В половине льё от моста Руссо ему повстречалась Берта, чья лошадь упала, разорвав сухожилие во время бешеной скачки.

Берта рассказала отцу обо всем, что произошло. Он ни в чем ее не упрекнул и лишь разбил о. камни мостовой палку, что была в его руках.

Когда они подошли к мосту Руссо, было уже семь часов утра; несмотря на ранний час, до них дошли слухи об аресте принцессы, чего, однако, еще не произошло.

Не смея поднять глаза на отца, Берта отправилась в город, а он как сел на скамью у ворот, так и просидел на ней четыре часа.

Впервые в жизни у него настолько заболела душа, что следа не осталось от всей его философии эгоиста и эпикурейца! Он простил бы дочери любой проступок, однако от одной только мысли, что дочь запятнала свое имя преступлением против государя, он приходил в отчаяние, считая, что отныне и навсегда имя Суде будет связано с окончательным падением монархии.

Когда к нему подошла Берта, он протянул ей, не говоря ни слова, сложенный листок, который только что принес жандарм.

— Отец, не простите ли вы меня, как простила меня она? — произнесла девушка тихим голосом и с такой просительной интонацией, нисколько не напоминавшей ее прежний самоуверенный тон.

Старый дворянин грустно покачал головой.

— Где мне теперь искать моего бедного Жана Уллье? — сказал он. — Раз Бог сохранил ему жизнь для меня, я хочу найти его, чтобы уехать с ним подальше отсюда.

— Отец, вы хотите покинуть Суде?

— Да.

— И куда же вы направитесь?

— Туда, где я смогу скрыть свое имя.

— А Мари, наша бедная Мари, она ведь ни в чем не виновата!

— Мари выйдет замуж за того, кто стал причиной этого жуткого преступления… Я не увижу больше Мари.

— Вы останетесь совсем один.

— Это не так. У меня будет Жан Уллье.

Берта опустила голову. Она вошла в дом и переоделась из крестьянской одежды в траурное платье, купленное по дороге. Выйдя на улицу, она не обнаружила отца на прежнем месте. Оглядевшись по сторонам, она увидела, как он, заложив за спину руки, шагает с понуро опущенной головой по дороге в сторону Сен-Фильбера.

Берта залилась слезами, затем в последний раз окинула взглядом зеленые луга Реца, упиравшиеся в синевшую вдали кромку Машкульского леса.

И со словами: "Прощай все, что я здесь любила!" — она направилась в Нант.

XXIX

ПАЛАЧ, ПОСЛАННЫЙ БОГОМ

Пока Куртен со связанными руками и ногами в течение трех часов лежал на земле в развалинах замка Сен-Фильбер рядом с трупом Жозефа Пико, он пережил столько мучений и волнений, сколько другому хватило бы на всю жизнь.

Он по-прежнему не расставался с драгоценным поясом, на который улегся, прикрыв на всякий случай своим телом. Однако это золото добавило новые волнения и страхи к уже обуревавшим его волнениям и страхам.