Вольф Мессинг. Взгляд сквозь время

Медиум кивнул. Действительно, обошлось. Правда, ненадолго. Это было ясно как день.

Глава VI

Сразу после водворения несчастного шнорера в гостиничный номер Мессинг решил убедиться в точности расшифровки кода будущего, которое ждало его в Ташкенте. Прежде всего попросил Каца отправиться на вокзал и заказать билет в Москву. Лазарь Семенович огорчился: вы решили покинуть нас? Так скоро? Мессинг указал на сломанную ногу и пояснил, что с такой ногой ему трудно полноценно обслуживать зрителей. Ему надо подлечиться, и это желательно сделать в столице. Лазарь Семенович уныло кивнул и безропотно поплелся на вокзал. Вернувшись, сообщил, что на ближайшее время билетов нет и не предвидится. Тем более что в настоящее время пассажирские перевозки резко сокращены.

Вольф вздохнул, и на машине, присланной директором, они отправились в контору Госконцерта.

В кабинете Исламов выразил огромное удовлетворение «проделанной в госпитале работой» – он именно так и выразился, чем поставил Мессинга в тупик, – затем, отослав Каца, пригласил на небольшой сабантуй, который решил устроить по случаю выписки из госпиталя. Они отправились в чайхану, где к ним подсел дружок Исламова, назвавшийся работником местного обкома комсомола. Они вполне прилично посидели, отведали вкуснейший плов, поболтали о том о сем. Комсомольский активист объяснил Вольфу, какие первоочередные задачи стоят перед республикой. Это, прежде всего, повышение урожайности хлопчатника, ведь без узбекского хлопка нельзя производить взрывчатые вещества, а это сами понимаете, чем пахнет.

Вольф согласился. Он всецело был за то, чтобы хлопка в Узбекистане было побольше. Он даже был готов выступить перед передовиками-декханами и сельскими активистами. Комсомольский секретарь обрадовался, обеими руками ухватился за это предложение и пообещал снабдить артиста всеми необходимыми материалами.

Вольф удивился – какими?

– Как же, – улыбнулся молодой веселый узбек, говоривший по-русски умно и без всякого акцента. – Неужели в таком деле, как объяснение тайн человеческой психики, можно обойтись без сравнительного анализа урожайности в различных хозяйствах? Я уже не говорю о цифрах и процентах.

Вольф выпучил глаза. Азия осталась для него загадкой наравне с зовущими из-за горизонта воплями, тайнами непознанного, а также исходом непримиримой борьбы между «материализмом» и «идеализмом». Но в тот день, услышав о процентах, он совсем растерялся. Даже забыл провентилировать мысли задорного активиста.

Секретарь ни капельки не удивился. Он достал из кармана отпечатанные на листочке сведения и объяснил:

– В этой графе – проценты прироста собранного хлопка по сравнению с сорок первым годом, здесь разбивка по районам. Если вам будет что-нибудь непонятно, вот здесь номер телефона – он указал на отдельные цифры, конспиративно разбросанные по всей поверхности бумажного листа, – по которому вы можете получить дополнительные сведения.

Мессингу стало стыдно за себя, за телепатию, за всех медиумов на свете. Порой сломанная нога лишает их очень важного качества, отличающего всякое разумное существо, – способности соображать.

На прощание комсомольский секретарь попросил Вольфа выступить в Доме правительства, как только тот сочтет, что с ногой у него все в порядке.

На этот раз Мессинг не сплоховал. Он как опытный заговорщик поинтересовался:

– Я со всей охотой, но что мне делать, если компетентные органы порекомендуют Мессингу прекратить выступления? Скажем, по состоянию здоровья.

Активист только руками развел.

– Вот я и говорю, не надо тянуть с выступлением в Доме правительства. В любом случае партийные органы республики всегда готовы помочь вам. Телефончик у вас есть. Как у нас говорят, все в воле Аллаха, не так ли, Исламов? – обратился он к директору гастрольного бюро, который во время разговора об урожайности и процентах слова не обронил.

Тот вздрогнул и решительно кивнул.

Вечером жизнь порадовала Вольфа еще одним знакомством – с Абрашей Калинским. Оказалось, они с ним земляки, правда, дальние. Он был из Ломжи – Вольф, сами знаете, с Гуры Кальварии, что под Варшавой. Где она теперь, Гура? Где мама и папа? Где братья?

В Гуре Мессингов было полштетеле. Каких только Мессингов там не было: и сапожники, и арендаторы, и портные. Сами понимаете, надо было очень постараться, чтобы тебя запомнили, выделили, дали прозвище. Отца Вольфа называли Гершка Босой, немалая честь для нашего местечка. Наверное, потому что они были не самыми бедными кабцанами в Гуре; были такие, которым еще меньше доставалось пищи на стол. От такого нахеса сердцу больно.

Азохен вэй, Гура! Майн штетеле Гура!

В обществе Калинского Мессингу сразу стало хорошо. Подумал, какой добрый и чувствительный человек!