Волгарь

Ефим же, используя старую атаманову хитрость, без боя взял городок. Взял есаул с собой несколько казаков, переоделись они в стрелецкое платье, да и назвались людьми московскими, что пришли камышинскому воеводе на помощь против воровских Стенькиных людей. Воевода принял их радостно, в караул поставил на ночь. А Ефим завел со стрельцами речи про то, что вязать надо воеводу и прочих начальник, да открывать ворота казакам, которые бедным стрельцам братья и освободить хотят всех сирых и неимущих от произвола боярского. Так поутру и случилось: как только подошли на стругах казаки к городу, так и открылись ворота без всякого боя и сопротивления. Посмеялся Ефим над воеводою, раздуванил животы камышинские промеж казаков своих да городской голытьбы, забрал все пушки и казну и ушел к Разину. За ним пошли многие стрельцы и жители Камышинки, потащили за собой и воеводу пленного.

Разин же продвигался к Астрахани, выслав вперед себя людей, повелев говорить им, что перешли стрельцы вместе с воеводой Львовым на строну казаков и верно служат атаману.

А и верно, немалая сила шла за Разиным: более десяти тысяч человек уже было в его войске. Не поспевал атаман сам со всем доглядеть, приходилось ему все чаще и чаще доверяться своим есаулам. И хотя ревновал он к их новой славе у народа, а все ж понимал, что в одиночку не сделать ему такого большого дела, что думалось. Но не все гладко было в этой огромной бунтарской армии: не у всех было оружие, шли многие пришлые с дрекольем простым, а стрельцам невольным да дворянским служилым людям и вовсе доверять нельзя было. Вот и стал Ефим вместе с прочими доверенным Разинским есаулом.

А в это время астраханский воевода Прозоровский готовил город к осаде. С надеждой взирала на воеводу астраханская знать и богатые торговые люди, верили они, что сумеет он защитить их добро, да и их самих от воровских людишек и бунтовщиков. Поправили работные люди астраханские стены и каменные, и деревянные, расставили наново пятьсот пушек по стенам, и говорили иноземные мастера фортификаций, что нет в Европе города более укрепленного, чем Астрахань. Да и боевой корабль «Орел» стоял у городского причала, готовый поддержать оборону своими пушками. Припасу же и воинского, и съестного заготовлено было превеликое множество. Доволен был воевода и уверен вполне, что удержит город и не отдаст бунтовщикам.

Лишь одного не учел Прозоровский, что вовсю велись меж стрельцов Стенькиными подсылами прелестные речи. Да и местный работный люд, крестьяне да холопы астраханские, давно уж не хотели более терпеть жестокостей да судов неправедных. Даже то, что уступил воевода и раздал стрельцам жалованье за прошлый год, не могло уже повернуть их настроения супротив разинцев.

Понял Прозоровский, что плохая надежа на стрельцов, и обратился к иноземцам, коих обреталось в Астрахани в ту пору превеликое множество. Воевода одарил их чинами и званиями и допустил к своему столу. Но русские служивые не больно-то слушались иноземных начальников, а уж как возвернулись стрельцы из-под Черного Яра, да принялись рассказывать всяко, чего повелел им Разин, так и вовсе приуныли бояре во главе с Прозоровским. Страшно им было, непонятно, как держать оборону города, когда нет в войске согласия и смутьяны в грошь не ставят начальных людей. А когда хватали оных смутьянов и волокли в острог, кричали они, что недолго терпеть осталось, придет Степан Тимофеевич и отомстит за все окаянства.

...Пять дней осаждал Астрахань Разин, пока не вызнал от верных людей все, что делает в городе воевода. Был придуман удачный план взятия города через солончаки. Да только спустил туда ушлый воевода воду из рыбных прудов, и пришлось атаману на ходу менять план. Затеяли казаки шум великий малым людским числом у Вознесенских ворот ночью, а основные силы учинили штурм южной стены. Сильно переживал Разин, что зачнут стрельцы палить из пушек и пищалей по его ребятам да лить смолу горячую, перебьют всех. Но нет, не случилось обмана промеж повстанцев, ждали Разинцев горожане, звали за собой. Лишь иноземцы порывались стрелять, да только враз их угомонили до смерти.

Ночь еще и не думала отступать, а пятикратно выстрелила большая пушка, возвещая атаману, что взята Астрахань малой кровью. И пошло жестокое веселье. Громила астраханская голытьба вместе с казаками дворы начальных людей, бояр, воевод да купцов богатых. Насмерть забивали бедняки своих исконных ворогов, припоминали им все обиды прошлые и унижения.

А с рассветом пал последний астраханский оплот, собор, где укрывался воевода с митрополитом. Приволокли пленных на суд к Разину. Ох, и рад был Стенька покуражиться над старинным врагом своим, да только вдруг увидел он перед собой не врагов заклятых, а кучку перепуганных людей, что хотели жить. И потому просто махнул рукой атаман, да и приказал Прозоровского со стены скинуть, а остальных повесить, и ушел, оставив есаулов чинить правеж...