Волгарь

Легендами обросло имя Разина, встречали его в городах, как отца родного, заступника и избавителя. Хоть и близилась осень, многие люди все еще шли к атаману со всех городов и деревень, так что армия Стеньки насчитывала более двадцати тысяч человек.

С такой-то грозной силой подошел Разин к Симбирску. Но, видно, пришла к концу его удача знаменитая: не удалось повстанцам взять город привычным наскоком да хитростью. Надолго пришлось завязнуть казакам под Симбирском. Сидел в городе воевода Милославский, а под началом его не смерды да холопы были, а дворянские дети да крепкие служилые люди, что справляли ратную службу сполна и на Стенькины прелестные речи не взялись и перебегать к нему в войско не спешили.

А еще полк воеводы Борятинского встретил повстанческую армию на подступах к городу, и хотя отбили казаки натиск стрельцов, но воевода увел свой полк с малыми потерями, не нарушая строя, да и встал недалече от города. Так что пришлось Разину воевать на две стороны, и прочно завяз он под Симбирском.

Потому-то и отправил он своих верных есаулов с отрядами брать малые городки, чтоб не стояло войско попусту, да не расходились пришлые крестьяне. И так уж изрядное брожение наблюдалось: многие людишки тянулись к Разину, да многие и уходили скоро, возвращались поближе к своим городкам да посадам, шарпали помещиков и дуванили их животы.

...Почти месяц не было Ефима под Симбирском, не знал есаул о тамошних событиях, потому выслал он наперед отряда человека, чтобы принес тот вестей от атамана. Уж недалече оставалось до города, когда возвернулся посыльный казак и принес неутешительные вести о том, что разбиты разинцы под Симбирском наголову, лишь малая часть огромного войска уцелела, немногие люди спаслись бегством на стругах.

Все казаки Парфеновского отряда слышали рассказ о страшном побоище, многие призадумались, стоит ли искать Степана Тимофеевича или лучше схорониться где-нибудь, раз столь большая сила обрушилась на повстанцев со стороны государя да бояр, что и их легендарный атаман устоять не смог. Стали они совет держать, тут-то и предложил Ефим своим казачкам не искать атамана, не прятаться, а пошарпать всяких торговых людей богатых, набрать животов поболее, чтоб было с чем домой вертаться.

Казаки уважали своего есаула за отвагу и смелость, за то, что щедро всегда оделял он всех на дуване, не стремился урвать себе побольше. Да и удачлив был Ефим: за все походы только и был один раз ранен едисанской стрелой. Было о чем подумать казакам: вроде не сподручно зимою-то воевать, но и добришка набрать поболее не лишне было бы. Разделились вояки: которые, забрав свои доли дувана, по домам двинулись, а которые и еще погулять не против были, остались Осталось с Ефимом около сотни человек.

А по все великой Руси бушевало пламя крестьянской войны. Многие города, посады, деревни были взяты Разинскими есаулами. Великое множество людей снялось с насиженных мест и, собравшись в отряды, притекало к армии Разина. Множились бунты по стране, когда восставали холопы и голытьба, послушав прелестную Стенькину грамоту, коих немало разослал он со своими доверенными людьми. Еще мало кто знал о том, что бежал полуживой атаман из-под Симбирска, еще не до всех городов дошла весть, что предал вора и разбойника Стеньку митрополит анафеме и собирается отовсюду грозное дворянское войско, дабы побивать оного вора и бунтовщика, а соратникам его и потатчикам учиняется сыск и казнь лютая. Страшное кроворазлитье случилось и бедствие превеликое.

...Вдова сотника Васильева Дарья усадила обедать своих ребятишек и с тревогой выглядывала в окошко, за которым ветер трепал низкую октябрьскую тучу да сеял назойливый холодный дождь. Тревожилась баба неспроста: изутра ушла мать ее Евдокия вместе с едисанкой, что прижилась в их семье после того как исцелила Ефима, а до сих пор ни одна из них не воротилась. Не на месте было Дарьино сердце, потому как ушли бабы на реку полоскать белье, а день выдался дюже ненастный, и пыталась Даша отговорить их, да мать, как всегда, из старушечьего упрямства на своем настояла.

Растрепанная, промокшая Ануш влетела в горницу в полном смятении чувств. Задыхаясь от быстрого бега, она с трудом проговорила, более обычного путая слова:

– Даша, скорей идем! Старый хозяйка плохо, совсем-совсем!..

– Да что стряслось, толком скажи! – потребовала у едисанки всполошившаяся Дарья.

– Земля мокрый, скользко, упасть в река хозяйка... я тащить ее из река... дальше – никак, тяжелый... Пойдем, Даша, скорей пойдем! Плохо старый хозяйка, совсем плохо.

С трудом поняла Дарья из сбивчивых объяснений Ануш, что Евдокия подскользнулась на раскисшем от дождя берегу и упала в ледяную волжскую воду. С мучительно ноющим сердцем выскочила женщина из дому, накинув только старенькую шаль на голову, да приказав ребятишкам не ходить никуда.