Воля небес

– На Коломну ворог идет, – согласился князь Трубецкой, утонувший в рыхлом горностаевом налатнике. Темная борода в цвет опушки терялась среди меха, и было непонятно, то ли налатник прирос к подбородку, то ли борода пришита к сиреневому индийскому сукну. – Неможно из Тулы столь близкого ворога не заметить, каковой на путях каширских движется. Хоть крайние полки, да на глаза бы попались. А коли дальше двух переходов – то уже тракт Каширский.

– А ты что скажешь, Дмитрий Иванович? – обратился к молодому воеводе Хворостинину царь.

– Странно, что из Коломны вести спокойные, – теребя бородку с проседью, ответил князь. – Коли рать прямо на нее идет, отчего Иван Дмитриевич ничего не заметил?

– Может, дозоры татарами побиты? – предположил князь Трубецкой. – Коли рать большая идет, перед нею уцелеть трудно. Дозоры Михаила Темрюковича край рати углядели, тульские воины вообще ничего не встретили, а коломенские дозоры не вернулись. Оттого вестей от них и нет!

– То возможно, – зашевелились князья.

– Что приговорим, воеводы? – сурово спросил Иоанн Васильевич.

– Басурмане силой в шестьдесят тысяч идут, – опять ответил первым Михайло Воротынский. – Наши же полки по пятнадцать тысяч в трех городах раскиданы. На какой ни обрушится армия османская, зело сильнее выйдет и стоптать может. Соединять полки надобно на пути вражеском.

– И где путь сей лежит? – спросил Иоанн.

– Коломна… Или Кашира, – неуверенно ответил воевода.

– Коли Тулу беда миновала, рати оттуда надобно к Кашире направлять, – предложил князь Темник-Ростовский. – Усилив Михаила Темрюковича вдвое, мы его на случай сечи укрепим заметно. Князя Бельского не тревожить, покуда точно о пути татарском не узнаем. Коли на Коломну басурмане нацелены, пусть день-два продержится, а там его полками князя Черкасского подкрепим. А Кашира удар примет – так полки из Коломны к ней в помощь быстро подойдут. С тридцатью тысячами Михаил Темрюкович первый удар сдюжит. Степняков малым числом нам не впервой бить! Главное, чтобы не сбежали.

– Князь Трубецкой? – вопросительно повернул голову Иоанн.

– Разумно, – кивнул тот.

– Князь Хворостинин?

– Разумно, – согласился Дмитрий Иванович.

– Князь Воротынский?

– Мерещится мне отчего-то, что на Каширу бусурмане катятся, – прокряхтел пожилой воевода. – В нее, несчастную, ударят. Но при сем лишние полки к Кашире подтянуть зело правильно выйдет. Я бы и князя Бельского упредил, дабы в подмогу готов был выступить.

– Быть по сему! – подвел итог думе государь. – Приговорили послать воеводе Волынскому приказ всеми силами своими на Каширу без промедления выступать, дабы там совместно с князем Черкасским на пути ворога накрепко встать.

– Приговорили, – согласились воеводы.

– Что же, ступайте тогда, сотни поднимайте. Мы тоже к Серпухову далее пойдем. А вам, боярин Леонтьев со товарищи, поручение у меня особое, – поманил подьячего ближе Иоанн.

– Слушаю, государь…

Иоанн Васильевич подождал, пока князья выйдут из палатки, после чего спросил:

– Все слышал, Басарга?

– Да, государь!

– Вестимо, вскорости покраснеет Ока от крови людской. Биться будут насмерть не сотни, а тысячи. И не за город какой или за крепость, а за всю землю русскую. Шестьдесят тысяч со стороны татарской, тридцать али сорок со стороны нашей. Страшным сие сражение станет, раненым и увечным невесть числа, сколько после него в поле останется…

– Я понимаю, государь. Святыня чудотворная возле поля брани находиться должна, дабы сохранить тех, кто из сечи живым выберется.

– Я не стану отдавать тебя иным воеводам в подчинение, ибо главный долг твой: святыню древнюю в целости сохранить. За нее во первую голову сражайся, – тихо произнес Иоанн. – Ныне в Каширу направляйтесь. Коли ошиблись мы и удар главный в Коломну упрется, туда на рысях поспешай, обоз свой бросив. К началу битвы ты обязан успеть!

– Будет исполнено, государь.

– Тогда отправляйтесь!

Каждый год на берега Оки выходило в дозор до пятидесяти тысяч воинов, а потому дороги были изрядно натоптанными – не заблудишься. Правда, путь, на который свернула полусотня Басарги, был не самым важным. Проселок, трактом назвать язык не поворачивался, но конница без труда шла по нему по три всадника в ряд, а возки ровно покачивались на пологих холмиках колеи, а не прыгали по часто выпирающим корням, как это случалось на лесных проездах возле Ваги. На глазок от Столбовой деревни до Каширы было дня три пути – однако подьячий помнил, что через три дня туда же могли подойти и татары, и спешил, чтобы не опоздать к началу битвы.

Впереди их ожидало сражение, равного которому не знала русская земля, а поля по сторонам от дороги изумляли своей полной безмятежностью. Большая их часть была уже распахана, а оставленные отдохнуть зеленели сочной молодой травой, красовались россыпями первых весенних цветов. На разбросанных тут и там дворах мычали коровы и блеяли овцы, в домах были открыты нараспашку окна и двери, чтобы избы проветрились после долгой зимы, просохли, пропитались весенним ароматом…