Волк

Талию охватывал металлический обруч. От обруча шла цепь длиной около четырех метров. Тонкие, выгнутые спиралью звенья, тусклый блеск металла. Конец цепи был наглухо вмонтирован в грубую колонну из красного гранита, возвышавшуюся в центре зала. Марк подошел ближе, без особой надежды подергал цепь. Порвать? Выдернуть из колонны? Пустая затея. Стащить обруч с себя через бёдра тоже не получилось: импровизированный пояс сидел плотно. В тщетных попытках освободиться Марк лишь расцарапал кожу на боках.

Рядом с колонной лежало копьё в рост человека, с бритвенно-острым наконечником из черного обсидиана. Марк не помнил, когда конвоиры, втолкнув его в зал, успели приковать пленника к колонне и подбросить ему дикарское оружие. Проклятая отрава! Подобрав копьё, он замер настороже. Оружием его снабдили неспроста. Сейчас сдвинется очередная плита, и в зал ворвется какая-нибудь тварь. Устроить поединок пришельца с чудовищем вполне в духе астлан.

И это — энергеты, строители космических кораблей…

Тварь задерживалась. Прихорашивалась, наводила марафет перед свиданием. Мертвая тишина нарушалась лишь дыханием Марка да едва слышным потрескиванием фитилей в масле. Осторожно, крадучись, то и дело оглядываясь, Марк двинулся вокруг колонны, стараясь не звенеть цепью. Когда цепь намоталась на полтора витка, он повернул обратно. Хорошо еще, что колонна стоит в центре зала. Здесь он, по крайней мере, вовремя заметит опасность, с какой бы стороны она ни возникла.

Колонна — укрытие.

Тело наливалось странным жаром. Температура при вирусной инфекции? Реакция на яд? Ощущение было непривычным, но назвать его болезненным или пугающим Марк не мог. Казалось, в животе разгорается костер. Камень плит приятно холодил разгоряченные ступни.

Ступни. Босые.

Ну да, его лишили одежды, включая сандалии и подштанники. Единственное «облачение» пленника составляла роспись по телу. «Труднее всего драться голышом, — всплыл в памяти хрипловатый голос обер-декуриона Горация. Вышагивая перед строем, как грач по стерне, Гораций повторял эту истину с назойливостью старого склеротика. — Надеюсь, вам не доведется проверить мои слова на собственной шкуре. Но на случай, если все-таки…» Обер-декурион взял тоном выше: «Центурия, слушай мою команду! Раздеться! Догола! Тридцать секунд…»

И, словно удар шамберьера:

«Время пошло!»

Плац голых желторотиков. Смешки, подначки. Смущение. Кое-кто прикрывался руками. Стек Горация быстро вразумлял самых стеснительных. Помнится, Катилина предложил Марку пройтись колесом. Мол, для клоуна — лучше не придумаешь. Марк мечтал, что их поставят в пару, но его поставили с Суллой. Первое, с чего начал Сулла — попытался ухватить противника за гениталии.

«Если вам подвернется хотя бы палка, считайте, вам повезло. Оружие заменит одежду. Вы сразу почувствуете себя увереннее. Почувствовали? А теперь выбросьте эту дурь из головы! Иначе будете надеяться не на себя, а на палку, что у вас в руках. Вспомните старика Горация, когда вашу надежду воткнут вам же в задницу! Вопросы есть? Начали!»

Я — везунчик, криво ухмыльнулся Марк. Расписали так, что сойдет за одежду. Плюс обруч, копьё — живём! Спасибо, господин обер-декурион, за науку. Она мне, сопляку, уже не раз пригодилась.

Бугорки и трещинки плит толкались в подошвы. Щекотали, мешали сосредоточиться. Пол в центре зала покрывала затейливая резьба, идущая концентрическими кругами, но рассматривать, что там изображено, Марк не стал. Вместо этого он вернулся на исходную позицию, напротив «дверной» плиты.

Когда камень заскрежетал вновь, Марк был готов.

Их оказалось пятеро. Тесная группа астлан: нагих, расписанных узорами, с кругами-«мишенями» напротив сердца. В руках — копья с наконечниками из обсидиана. Преодолев половину пути, астлане остановились. Замерли, выстроившись дугой, в десяти шагах от прикованного пленника.

«Если кинутся все разом, тебе конец, — подсказала Госпожа Обреченность, стерва с ледяным сердцем. — Никаких шансов, дурачок».

II

— Йолистли тетлаухитилли Тонатиух!

Это был подвиг: хором гаркнуть столь заковыристый клич. Марк понятия не имел, о чем идет речь. Умри, пришелец? Идущие на смерть приветствуют тебя?

— Астлан анех!

Надо ответить, подумал он. Убийцы ждут. Вряд ли они не сдвинутся с места, пока я буду хранить гордое молчание. Еще решат, что от страха я потерял дар речи!

— Чтоб вы сдохли, ублюдки! — Марк перехватил копье поудобнее.

Когда крайний слева астланин скользнул вперед, сокращая дистанцию, весь зал — стены, пол, воздух, неподвижный доселе — пронзила сладостная дрожь. Разряд предвкушения, особого электричества, движущего миром, не уловил бы и самый совершенный прибор. Едва заметно качнулись язычки пламени в лампадах. Ожили барельефы, с пристальным интересом следя за происходящим.

Сегодня у них был праздник.