Волхв

Он протянул руку и выдернул из-под кольчуги сложенную в несколько слоев овчину. Первый слой был рассечен длинной полосой секирного удара и узкой щелью от пронзившего меча. Второй слой нес на себе уже более короткий след секиры, а третий и вовсе имел лишь легкий порез. Зато след от меча несли все восемь слоев. Обнаружив на последнем, восьмом слое сквозное отверстие, проколотое мечом, князь бесстрастно заключил:

– Это смертельный удар, несомненно.

– А секира-то что? – сохраняя надежду интересовался Ставр.

– А секира, как видишь, только тяжелая рана, – ответил князь, передавая Ставру порванную овчину, – так что победил меч.

– Так, что ли, Лют Гориславич, – подзадоривал Мстислав ярого сторонника секиры, словно сам еще не верил своим глазам и сам только что не подвел итог затянувшемуся спору, – мечи будем ковать для смердов на варяжский манер, как твой Ясуня советует.

Князь переводил взгляд искрящихся смешинками глаз то на смущенного отрока, то на досадливо крутящего ус боярина. Не любил Лют хвастаться своей силой, но он то уж точно знал, что его секира не подведет, а прорубит кольчугу как следует, бить просто надо было концом лезвия, а не всем лезвием сразу. У него в запасе было еще с десяток хитрых ударов, которые он, старый и мудрый воин, откроет только своему сыну. Ведь кто знает, как жизнь обернется, и не станет ли завтра тот же Ставр требовать у него ответа за обиду через «божий суд»[60].

– Не надо мечи ковать, – вдруг заговорил Ясуня.

– Как же не надо, ты же сам мне только что это доказывал, – князь нахмурил строго брови, но глаза его продолжали смеяться, – да и овчинка нам всю правду показала.

– Отец прав, – смело отвечал отрок, – топор нужен с узким и длинным клинком, как с клювом, тогда он пробьет кольчугу не хуже меча, потому что удар у топора все же сильнее, а секире помешал широкий клинок.

– А как же меч, – не унимался Мстислав, – он и бьет неплохо, и клинок у него такой какой надо.

– С рукоятки удар все же сильнее, потому что размах больше, – неуверенно откликнулся Ясуня, – вот если бы достоинства меча и топора соединить в одно.

Он взял с лавки варяжский меч и приставил его к секире Ставра поперек рукоятки.

– Вот тогда и будет сила удара топора и пробивная способность меча, – все тем же неуверенным и тихим голосом проговорил юноша.

– Это что ж это такое будет, – обиделся за свою секиру Ставр, – клюв какой-то на рукоятке.

– А что, может, и клюв в самом деле, – заинтересовался Мстислав, – только не клюв, а клевец[61]

, так оно будет лучше не только бить, но и звучать.

Он взял из рук Ставра секиру и так же приложил варяжский меч, потом поднял это сооружение вверх, попытавшись мысленно представить удар этого доселе невиданного оружия. Длинный клинок на рукоятке производил страшное впечатление даже в таком полусобранном виде.

– Завтра же, – Мстислав снова заговорил с Ясуней, – примем тебя в княжьи отроки, как положено, присягу воинскую – роту дашь и возьмешь под свою руку доработку этого… – князь на секунду задумался, припоминая только что придуманное им имя для нового оружия, – этого клевца. Если вопросы возникнут какие, то смело иди ко мне, все, что надо, достанем, ни в чем отказу не будет, ну а самого главного у тебя и так в достатке.

– Это чего? – не понял юноша.

– Да ума, – усмехнулся князь, – ну, в общем, не робей. Надеюсь, ты справишься, отец тебе покажет, где наши кузни, да и советом, если что, не обойдет.

– Так ли, Лют Гориславич? – глаза князя и боярина снова встретились, и Мстислав увидел в них гремучую смесь и гордости, и беспокойства за сына, и еще чего-то такого, что он не смог распознать, что невидимой искрой мелькало между отцом и сыном и к чему его, князя, ни за что не хотели подпускать.

– Ну что ж, есть у них тайна, есть. Вижу теперь, что есть. Ну так пусть они с этой тайной у меня на подворье крутятся, – сработала смекалка властелина, – глядишь где-нибудь и проболтаются.

Мстислав дружески похлопал юношу по плечу, тряхнул волнистой прядью непослушных волос и, скользя быстрым и веселым взглядом по лицам дружинников, заговорил нараспев зычным голосом:

– А что, други мои, мед пенный нас заждался. Али угощенье вам мое не любо?

– Любо, княже, любо! – выдохнули молодые разудалые голоса.

Глава 14

Наследник власти