Волки

Бабка живо подхватилась на сухие ноги, по-прежнему бросая на молодого лорда боязливые взгляды. А когда последовал приказ заткнуться и тихо есть где-нибудь в уголке своё варево, то безропотно унеслась в полутёмный угол, где давясь и обжигаясь принялась глотать свою только что кипевшую бурду.

Ло Эрик откинулся на колченогой лавке, чувствуя спиной шершавую бревенчатость стены, а руками чуть липкую от грязи доску. Закрыл глаза, не позволяя кружащим в голове мыслям прорвать тонкую и кажущуюся сейчас такой ненадёжной плотину здравого смысла.

— Отвечай коротко и по существу, бабка — я что, уже на том свете?

Однако ведьма не была бы самой собой, если бы даже пред ликом Тёмного Рыцаря не подпустила едкости.

— Это раньше ваша милость были на том свете. А теперь-то верно, на этом.

Согласитесь, такие слова и самого крепкого духом заставят ощутить себя словно пришибленным по голове ласковым ударом тяжёлой палицы. Хижина отчётливо крутанулась перед глазами ло Эрика. Грязные половицы зачем-то приблизились — и только подхватившаяся ведьма спасла новоявленного Рыцаря его Темнейшества от позорного шмяканья физиономией о пол. И прежде чем беспамятство милосердно избавило парня от осознания и размышлений над открывшимися и оказавшимися столь неприглядными истинами, он ещё успел почувствовать, как чьи-то руки укладывают его на скрипучую хлипкую лежанку…

Вечерело. Еле заметная, плывущая из грубого дымохода струйка окончательно истаяла. Замёрзший ворон, что сидел на ветке и иногда вопросительно каркал, охрип и умолк, не дождавшись никакого ответа. Низины окончательно скрыл вечерний туман. Они словно вскипели мрачной темнотой, прежде чем всё вокруг окончательно налилось тьмой. И единственное, что нарушало какую-то неестественную тишину, было тихое шуршание перьев переступающего от мороза с лапки на лапку нахохленного ворона.

Да ещё тихий скулёж скрючившейся на крыльце старой и бесконечно одинокой ведьмы…

Устоявшуюся, какую-то ватную тишину зимнего леса нарушил посторонний звук. Потому и понятно, что пушистая синица, вбившая в развилку сучка промёрзшую насквозь шишку и теперь в поисках семечек настойчиво её раздирающая, разом оставила своё занятие и насторожилась. Посмотрела вниз и по сторонам своим похожим на чёрную бусинку оком, затем другим. Встрепенулась, словно одна только мысль о полёте в морозном воздухе не наводила на неё тоску, а затем отчего-то успокоилась.

Ивица горько усмехнулась. Вот, уже даже птицы её сторонятся… рука волшебницы, от которой на морозе поднималась хорошо заметная струя тёплого воздуха, вскинулась в повелительном жесте — и нахохлившаяся высоко вверху синица вдруг ощутила, что самое желанное для неё на свете это порхнуть вниз, в эту тёплую и надёжную ладонь.

Стоящая позади одинокой волшебницы пара лошадей отнеслась к её действиям без особого восторга. Впрочем, и без осуждения тоже — уж тащить в гору на себе груду самой разнообразной и удивительной поклажи само по себе оказывалось делом нелёгким и даже весьма непростым.

Впрочем, даже это занесённое снегом подобие дороги оказалось кстати. Ивица долго раздумывала, прежде чем вспомнила ненароком обронённые лордом слова — Утиный перевал. И как же сложно оказалось осторожно, не привлекая ничьего внимания, выведать — где расположено это треклятое место, куда без чародейства добраться невозможно в принципе.

Казалось, самоё время и пространство тут словно взбесились, закрутились в немыслимый узел, да так и остались брошены на произвол судьбы и заботу вздумавшим добраться сюда путникам. С другой стороны, пробивать тропку в этаких сугробах оказалось хоть и несложно, но весьма муторно. Тут даже заклинание Огненной Звезды едва справлялось, растапливая снег и заставляя чавкать под подошвами раскисшую грязь пополам с каменным крошевом.

Перед волшебницей в воздухе парила еле заметная на свету малиновая искорка. Однако решившая передохнуть и заметившая озябшую птичку Ивица знала — стоит только вновь обратить на это маленькое заклятье внимание и продолжить вливать в неё толику Силы, как здесь опять разгорится неистовым жаром Огненная Звезда…

— Ну что ты, пташка божия — замёрзла? — волшебница спохватилась, и достала из-под тёплого плаща горсть подсолнечных семечек.

Синица не стала жеманничать. Бьют — лети, дают — бери. Птица тут же перескочила поудобнее на большой палец и принялась шустро клевать негаданно-нежданно подаренное лакомство. И переводящая дух волшебница не нашла ничего лучшего, как дохнуть на пернатую малышку струёй тёплого, так приятного на морозе воздуха.

Благодарное цвириньканье заставило Ивицу на миг поморщиться. Словно мокрым пальцем по стеклу — да так звонко, что аж мурашки по спине побежали.

— А где мой суженый — сверху не видела? — волшебница хоть и поёжилась от ударившего по ушам звона, однако всё же улыбнулась.

— Чвирр-чвик! — звонко заявила маленькая нахалка.

При этом она так потешно дёрнула хвостиком, что Ивица поневоле вспомнила, как ло Эрик на утёсе у озера разговаривал с сородичкой этой симпатичной птахи… так и есть.

— Ты же мне полу плаща обгадила, негодница!