Вольно, генерал (СИ)

В реальности Молох жёстко трахал Люциана, из-за чего тот изредка выл от такой грубости. Моргенштерн изо всех сил вцепился в руку главнокомандующего, которой он заткнул ему рот. Было обидно и противно. С другой стороны, Молох — довольно крепкий и привлекательный мужчина. От него пахло чем-то терпким и притягательным. Хотелось втягивать ноздрями необычный аромат и наслаждаться. Но разве это сделаешь, когда тебя всего трясёт?

Только Люциан задумался о том, как от главнокомандующего пахнет, как тот резко стиснул генерала в своих объятиях и едва ощутимо задрожал.

Кончил.

Наигрался.

Он вытащил член и развернул Люциана к себе лицом.

— Ты не плачешь. Жаль, — отметил главком, часто дыша.

— Ты не увидишь моих слёз, сука, — со всей смелостью пробормотал Люциан, одновременно думая о том, какой же главнокомандующий огромный.

Он смотрел на мужчину снизу-вверх, как альпинист на Эверест.

— Понравился? — ядовито спросил Молох.

— Урод каких поискать, — бросил Люциан с вызовом.

Если до этого Моргенштерн стоял перед ним, прижавшись к мерзкой стене, то сейчас Молох притиснул его к ней ещё крепче. За горло.

— Следи за языком, — предупредил главнокомандующий. — Ты можешь лишиться его в любой момент. И регенерация тебе не поможет, уж я об этом позабочусь.

— Как же я тогда буду воспевать размеры твоего члена? — с усмешкой поинтересовался генерал, прищурив глаза.

— Ты можешь познакомиться с ним поближе, раз так заинтересовался, — съязвил Молох в ответ. — Впрочем, думаю с тебя достаточно в этот раз, — он наконец-то застегнул брюки. — Бывай, малышка. Не забывай, кто твой хозяин, — и вышел из подсобки, что-то насвистывая.

Люциан сопроводил его злобным взглядом и плюнул вслед, после чего начал наспех застёгиваться, чтобы не дай дьявол кто-нибудь увидел его в таком положении. Предстояло ещё найти и собрать брошенные папки, чтобы донести их до архива.

========== Оказия 3: Депрессия и борщ ==========

Люциан вернулся с работы поздно. Он застал Венцеслава Рауха в кресле, когда тот смотрел телевизор. Мужчина то и дело переключал каналы, двигая только рукой с пультом. Моргенштерн сбросил плащ и повесил в прихожей и деловито прошёл в комнату.

— Как ты себя чувствуешь, Вацек?

К слову, Венцеслав был огромным мужчиной, похожим на медведя. Люциан терял голову от таких габаритов и тихо восхищался им. Иногда не очень тихо. Рауха это подобострастие раздражало. Вацек зачёсывал назад свои темно-коричневые непослушные волосы, и это придавало ему вид одомашненного медведя. Янтарного цвета глаза, обыкновенно поблескивающие, благодаря депрессии потускнели. Угловатые брови придавали обаяния, они украшали взгляд, делая его залихватским. Но не сейчас. Сейчас мужчина хандрил. В своём растянутом свитере он сейчас больше походил на большого ленивого кота, чем на медведя, как ему всегда нравилось считать.

— Я в депрессии немного, — вздохнул Раух.

— Зачем? — спросил Люциан так, будто для депрессии нужен специальный пропуск или типа того.

— Само так получилось, — он пожал плечами и почесал свою щетинистую бороду.

— Тебе бы фруктов и хорошего комедийного сериала, а не сопли на щетинистую морду мотать, — чуть улыбнулся генерал, сдвигая шторы на окне и заодно осматривая затемнённую улицу, освещаемую только фонарями.

— Я уже так обожрался мандаринов и яблок, что у меня начался понос. А комедийный сериал… Не до него, в общем, — печально сообщил Раух.

— А что насчёт немного демонического тепла? Чувствуешь нужду в том, чтобы тебя обняли и сказали, какой ты хороший? — повернулся к нему Моргенштерн.

— Это было, как сарказм, — пробубнил Венцеслав.

— Нет, не было, — покачал головой Люциан.

— Да, чувствую. Хотя бы каплю банального сочувствия, — согласился наконец дримхантер.

Теперь вздохнул Люциан. Он достал из шкафа плед и накинул Рауху на плечи, после чего обнял мужчину, присев на подлокотник кресла.

— Не тебе одному тяжело в этом мире. Каждый рано или поздно испытывает слабость, каждый сталкивается с трудностями. Не всегда даёшь отпор, да, сил не хватает. Это нормально, мы все лю… демоны.

— Да не в этом дело, Люц, — он приобнял мужчину в ответ. — Противно, что живу в обществе, где все — всего лишь толпа, а борются из этой толпы от силы двое-трое. Так и погибну в бою за правую идею, но затравленный толпой. Типичная история.

Моргенштерн ненадолго задумался.

— Знаешь, меня тоже не устраивает такое положение вещей, но знаешь, что? Я принял это, ведь один в поле не воин. Я никогда не пересилю тщеславных идиотов, а ты — никогда не победишь ленивую биомассу. Я сам борец по натуре, но, когда я вижу уныние и тлен, я бессилен.

— Я не могу подчиниться. Уже не могу. Я пробовал, но… Горячая кровь не даёт.

— Тогда ты, вероятно, одна из тех бабочек, которые сгорают, долетев до лампы. Что ж, по крайней мере, красивая смерть. Правда, бесполезная. Не находишь? — Люциан провёл рукой по щеке Рауха.

Последний оброс: видать, будучи нервным, забывает бриться.

— Ты думаешь, от меня так легко избавиться? — Венцеслав хмыкнул, слегка прищурившись.