Волны, в которых мы утонули

Мой брат умер от алкоголизма. Меня очень беспокоит безрассудное поведение Брукса. Надеюсь, в центре реабилитации ему помогут.

Он позорит музыку. Миллионы людей готовы совершить убийство, чтобы жить как он, а он просто взял и просрал это.

Да он ничего не стоит. Это просто очередная история о том, как слава может ударить в голову.

Да у него это уже не в первый раз. Может быть, уже пора понять, что ничего не изменится.

Он умрет к тридцати годам, как и все остальные «дохлые герои».

Я потянулся за очередным бокалом виски. Эти слова врезались в мою память. Люди писали и слова поддержки, но по какой-то причине они казались ложью. Почему негативные комментарии незнакомых людей причиняют самую сильную боль?

– Думаю, с тебя хватит, – сурово сказал бармен, слегка понизив голос и отодвинув от меня бутылку. В его седых густых усах были тайны, ложь и крошки картофельных чипсов. Когда он начинал говорить, усы плясали над его верхней губой, а слова извергались из левого уголка рта. У него были длинные, вьющиеся седые волосы, которые он собирал в пучок на макушке. Стариковский пучок. Наверное, ему уже за семьдесят, но почему-то казалось, что он сохраняет хладнокровие безо всяких усилий.

В отличие от меня.

Каждое утро и каждый вечер, когда я печатал Мэгги ответ, я лгал.

Я закрыл глаза и попытался вспомнить имя бармена. Он много раз представлялся мне, когда я был пьян.

Боб созвучно с «боль».

В последнее время Боб был моим самым близким другом. Я вспомнил, как впервые встретил его две недели назад, когда пришел в его бар. Последнее время я был в полном раздрае. Когда мы встретились в первый раз, я скрючился за столиком в углу. Мои руки были скрещены на груди, а голова повисла на плечах. Я пытался справиться с потоком воспоминаний. Он не задавал вопросов. В тот вечер он просто принес мне бутылку виски и стакан льда – и в последующие вечера тоже.

– Еще, – пробормотал я, но он нахмурился и покачал головой.

– Приятель, время час ночи. Может, тебе лучше пойти домой?

– Домой? – Я фыркнул, потянувшись за бутылкой, которую он отказывался мне дать. Я посмотрел в его голубые глаза, и у меня защемило сердце. «Домой». – Пожалуйста? – умолял я. Я умолял… умолял его дать мне выпить. Какой я жалкий. – Пожалуйста, Боб?

– Берт, – с кривой усмешкой поправил он.

«Черт. Боб созвучно с „болью“, и „боль“ созвучна с Бертом. Его зовут Берт».

– Я так и сказал.

– Нет. Может быть, хотел сказать.

– Да, именно это я и хотел сказать. – Берт. Берт. Берт. Сколько раз я произнесу его имя, прежде чем снова забуду его?

Он сел за стол напротив меня и подкрутил усы.

– Почему ты пьешь? Что ты пытаешься забыть? – спросил он.

Я с трудом сглотнул и не произнес ни слова.

– Все настолько плохо?

Я не ответил, но пододвинул к нему свой пустой стакан. Сегодня утром в магазине я видел на обложках журналов свое лицо. Рядом были заголовки, в которых говорилось о психическом расстройстве, о котором я даже не подозревал. Кроме того, оказалось, что я сижу на героине и ушел из The Crooks из-за своей зависимости.

А затем я совершил ошибку. Я начал искать информацию о себе в Интернете. Посмотреть, столько моих фанатов могло купиться на эту ложь.

Так что мне было проще оставаться пьяным.

Боб пододвинул ко мне мой стакан.

– Это подло, – пробормотал я.

Прежде чем он успел ответить, в бар ворвалась группа шумных девушек. Они были пьяны и одеты во все розовое. Все, кроме одной, которая была в белом. Девичник.

Класс.

Боб встал и направился к бару, чтобы помочь им всем.

– Господи! Какое чудесное место! – захихикала одна.

– Не могу поверить, что ты его нашла! – крикнула другая.

Похоже, они шатались по забегаловкам в поисках веществ, и одной из их остановок была эта дыра – идеально.

Я забился в дальний угол своего столика, желая только одного – чтобы меня оставили в покое.

Все они, хихикая, поспешили к барной стойке.

– Чем я могу вам помочь, дамы? – спросил Боб.

Ответом ему послужил громкий крик девушек:

– ВИСКИ!

Мои глаза закрылись, и я снова оказался на той лодке.