Волшебник земноморья

Скйорх остановился и обернулся, но под островерхим капюшоном не было лица.

Не успел Гед проговорить заклинание и вызвать магию, как гебет хриплым голосом произнес его имя.

Теперь Гед уже не мог изменить своего настоящего обличья и перевоплотиться — он был замкнут в круге, и ему предстояло незащищенным встретить гебета. В этой чужой стране он не мог никого призвать на помощь — здесь никто его не знал и никто бы не откликнулся на его зов. Теперь он стоял в полном одиночестве, и только тисовый посох, который он держал в правой руке, отделял его от врага.

Тварь, сожравшая душу Скйорха и овладевшая его телом, заставила его сделать шаг навстречу Геду — руки, как щупальца, потянулись к нему. Геда охватил ужас — он повернулся и обрушил посох на капюшон, закрывавший темную расплывчатую маску лица. Капюшон вместе с плащом обмякли и едва не свалились на землю, будто внутри не было ничего, кроме ветра, а затем, сделав вираж, поднялись. Из тела гебета вытекла плоть — сейчас это была лишь оболочка, пар, принявший форму человека, нереальный материал, в которую была облечена реальная Тень. Дергаясь, как в судорогах, гебет с завываниями стал приближаться к Геду, пытаясь схватить его, как было уже однажды на Рокском Холме. И если бы ему это удалось, он отбросил бы оболочку Скйорха и вошел в Геда. Он сожрал бы его изнутри и полностью овладел его волей, чего он и добивался. Гед ударил его тяжелым дымящимся посохом и сбил с ног, но гебет снова встал, и тогда Гед нанес еще один удар, но, обжегшись, бросил посох, который горел и дымился. Он отступил назад, а потом вдруг бросился бежать, гебет — за ним. Их разделяли какие-нибудь несколько шагов, но гебет никак не мог догнать его, хотя и не отставал. Гед ни разу не оглянулся. Он бежал и бежал по пустынной сумеречной земле, на которой негде было укрыться. Гебет еще раз окликнул его по имени своим хриплым свистом — это хотя и лишало Геда магической силы, но не властно было над его телом и не могло его остановить. И он продолжал бежать.

Ночь спустилась над охотником и жертвой, поземка задувала на тропе, которую Гед больше не различал. Жилка билась в глазу, спирало дыхание, и он уже не бежал, как следовало бы, а только спотыкался и оступался на каждом шагу, но, даже несмотря на это, его неутомимый преследователь не мог нагнать его и все время слегка отставал. Он принялся что-то бормотать, что-то нашептывал и непрерывно звал его, и Геду казалось, что всю свою жизнь он слышал этот шепот каким-то вторым слухом. Однако теперь он слышал его явственно и понимал, что придется уступить, сдаться и перестать бежать. Но все же он собрал последние силы и продолжал подниматься вверх по длинному темному склону. Ему почудилось, что где-то впереди блеснул свет и что он слышит голос, зовущий его откуда-то сверху: «Сюда! Иди сюда!»

Он попытался ответить, но голос пропал. Бледный свет стал отчетливей — он пробивался сквозь ворота, внезапно вставшие перед ним. Он не видел стены, но ясно видел ворота. Он остановился перед ними, и в это время гебет успел ухватить его за плащ и стал ощупывать бока, готовясь наброситься сзади. С огромным усилием Гед толкнул едва светящуюся дверь. Он сделал попытку захлопнуть ее за собой, но ноги уже не держали его. Он пошатнулся, ища опоры. Свет запрыгал и заплясал у него перед глазами. Он почувствовал, что падает и что кто-то подхватил его вконец измученное тело, а затем сознание погрузилось в темноту.

7. Полет ястреба

Гед проснулся и долго лежал, ощущая радость пробуждения. Он не надеялся проснуться, и теперь ему было приятно видеть свет, простой и щедрый дневной свет. Ему казалось, что свет несет его и что он в лодке движется по спокойной глади моря. Потом он увидел, что лежит в постели, но в такой, в какой он никогда в жизни не спал. Она была вставлена в раму на четырех деревянных резных ножках. Толстые шелковые матрасы были набиты пухом, и, очевидно, поэтому у Геда создалось впечатление, что он плывет. Натянутый над кроватью алый полог защищал его от сквозняков. Занавес был раздвинут и завязан с двух сторон. Гед оглядел комнату с каменными стенами и полом. Из всех трех высоких окон виднелась вересковая пустошь, голая, бурая, кое-где с пятнами снега в хилых лучах зимнего солнца. Комната, видимо, находилась где-то наверху, так как из окон открывался широкий обзор.

Пуховое атласное одеяло соскользнуло, когда Гед сел на постели. Он обнаружил, что на нем короткая шелковая туника, поверх которой надета шитая серебром рубашка, как у знатного господина. Возле кровати лежали приготовленные для него мягкие замшевые сапоги и плащ, подбитый оленьим мехом. Он немного посидел на постели, заторможенный, как после колдовства. Затем он встал и потянулся за посохом.

Но посоха не было.

На пальцах и ладони старательно забинтованной правой руки ныли ожоги. Теперь он чувствовал боль, тело тоже ныло. Какое-то время он постоял у постели.

_ Хег,_позвал он шепотом, понимая всю тщетность своей надежды. — Хег…