Волшебство обмана

— И посмотрю! — Я тоже встала, уставилась ему в глаза, которые, что с иллюзией, что без, оставались редкого сине-голубого цвета. Рассматривать обезображенную часть лица мне не хотелось, не потому, что это было неприятно, а потому, что так сделали бы те, кто считает шрамы уродством. — Только все равно ты трус! Легко показаться тому, кто тебя уже видел и кто наверняка скоро исчезнет из твоей жизни. А ты попробуй показаться тем, кто будет жить с тобой в одном доме, каждому встречному на улице и каждому новому знакомому!

— Зачем мне это? — Лель вглядывался в мое лицо, пытаясь высмотреть какие-то намеки на ужас или отвращение, что-то из тех чувств, с которыми я от неожиданности не совладала в первый раз.

— Ты еще не понял? Затем, что иначе ты проведешь в этом доме всю жизнь. Даже выполни ты сто таких заданий, как мое, Олег тебя не отпустит, пока не прекратишь прятаться за своим волшебством, пока ты без него никто!

Я постучала в дверь Ратко. Богатырь открыл практически сразу — видно, не спалось после всех происшествий.

— А, стрекоза… Поговорили? — подмигнул он мне.

— Ты можешь собрать всех в столовой? — сразу перешла к делу я. — Лель хочет кое-что сказать.

— Так быстро сговорились? — притворно удивился волшебник, немного повеселевший после того, как смог поделиться с кем-то своей бедой. — Может, и до свадебки недалеко?

Я ткнула насмешника в бок и чуть не сломала палец.

— Так можешь или нет? — Ратко даже примерно не представлял себе, до чего мы с Лелем договорились, вернее доругались.

— Да могу, конечно. Если кто уже и спит, из любопытства все равно спустится. Не намекнешь?

Я покачала головой.

— Ну и ладно, принцесса интриг. Только к Весеню сама зайди, а то я когда тебя слышу, у меня на сердце все равно что та куница скребет. Вылечит, я договорился.

— Вот спасибо, благодетель, — издевательски поклонилась я.

— Лихо ты нас всех обрабатываешь, — вдруг сказал Ратко.

— Что?

Обрабатываю я их, видите ли. За мою обработку люди деньги платят, а этим юнцам ценные услуги достались даром — в комплекте, так сказать, — и то ерничают.

— Ничего. Беги давай. Олега с Чингисом тоже звать?

— Ни в коем случае. — Мне было очевидно, что взрослые в таком деле только помешают.

Весень тоже еще не спал; открыл дверь, пропустил меня внутрь.

— Как голова? — первым делом спросил он и потянулся руками к моей скуле, покрытой зеленой мазью.

— Все хорошо. Не трогай — испачкаешься, — проскрипела я, уклонилась и подняла подбородок. — Я из-за горла.

— Как вы так с Ратко умудрились? — подозрительно спросил волшебник.

— Дурное дело нехитрое. Зато он теперь властелин не только холода и огня, но еще ангины, бронхита и воспаления легких.

Целитель нахмурился, не оценив шутки, и с явным удовлетворением положил мне руку на горло.

— Я больше не буду, — хрипло пообещала я.

Неожиданно уголок бледных узких губ Весеня слегка приподнялся вверх — это была даже не тень улыбки, а только намек на ее возможность.

— Молчи уж, — без былой неприязни посоветовал парень.

И я замолчала, ощущая, как приятное тепло разливается по моему горлу и словно бы начинает покалывать. Когда покалывание прошло, целитель удовлетворенно кивнул и на всякий случай взял меня за запястье. Я уже успела привыкнуть к этому жесту, понимая, что так юный волшебник оценивает состояние человека.

Брови Весеня снова начали сходиться на переносице, обозначая какую-то трагическую и в то же время недоуменную складку.

— Можно мне тебя кое о чем спросить?

— Можно, — благосклонно разрешила я, — только давай не сейчас. Лелю нужно, чтобы ты спустился в столовую. Все уже должны были собраться.

— Для чего? — с подозрением спросил целитель.

— Вот у него и узнаешь.

В столовой, несмотря на поздний час, собрались все. Сонных лиц не было, любопытство бодрило не хуже имбирного чая. Мы с Весенем зашли последними.

— Что происходит? — строго спросила Белоника.

Я огляделась в поисках Леля, но, не обнаружив его в комнате, попятилась к двери.

— Сейчас…

Представляю, насколько сложно мальчику выйти к своим сверстникам с ошеломляющим признанием. Не хотелось бы и дальше играть на мужском самолюбии, но, очевидно, презрительный взгляд такой малявки, как я, действует куда убедительнее, чем все советы Вольги.

Выскочив за дверь, я уперлась носом прямо в рубаху Леля. Похоже, «мальчик» и не думал идти на попятный — зря я назвала его трусом, дело было не в трусости или не совсем в ней.

— Довольна? — попытался пристыдить меня он.

— Очень, — призналась я, хотя в душе волновалась так, будто раскрываться перед всеми предстояло вовсе не ему.

— В их жалости будешь виновата ты.

Хитрый ход и попытка сыграть на чувстве вины.

— Это твое решение, я только подтолкнула…

Лель сердито отодвинул меня и вошел в столовую. Я поспешила следом.

То, что я была за спиной юноши, дало мне возможность увидеть остальных волшебников его глазами: повернутые вопросительные лица, недоверчивые глаза, любопытство, сомнение и прочие эмоции, в которых уже не было времени разбираться.