Вопрос смерти и жизни

Чем больше я читаю, тем больше осознаю, что не только сочинил увлекательную историю, в которой теперь нахожу значительную поддержку, но и написал одно из своих лучших учебных пособий по групповой психотерапии. Я видел в этой книге поучительный роман, который подойдет как для начинающего философа, так и для студента-терапевта. Прототипом проблемного пациента Филиппа стал Шопенгауэр. Филипп, преподаватель философии, решает сменить сферу деятельности и заняться философским консультированием. Участие в терапевтической группе – один из элементов его программы обучения. Как и реальному Шопенгауэру, Филиппу были свойственны шизоидные наклонности, отчужденность и замкнутость. Неудивительно, что особые сложности у него вызывали две вещи: чувственная сфера и взаимоотношения с окружающими. Всякий раз, когда Филиппа спрашивали о его чувствах, он отрицал, что вообще испытывает что-либо. Джулиус, руководитель группы, справлялся с этим с помощью одной из моих любимых уловок – он спрашивал Филиппа: «А если бы ты все-таки мог что-то почувствовать, какие именно чувства вызвала бы у тебя эта ситуация?»

Роман переведен на тридцать языков и хорошо продается. Я тщетно пытаюсь вспомнить, где именно я его написал. Если бы Мэрилин была жива, она бы сразу назвала место.

Глава 29. Отрицание

63 дня спустя

Прошло уже девять недель с тех пор, как Мэрилин умерла, а я так и не преодолел печаль и скорбь. Если бы я пришел к себе на терапию, я бы сказал, что у Ирва Ялома глубокая депрессия. Он вял, чувствует внутреннее оцепенение, большую часть времени находится в состоянии уныния, теряет вес, не получает удовольствия от жизни, боится оставаться один и в целом мало продвинулся в примирении со смертью жены. Он понимает, что по меньшей мере год будет чувствовать себя ужасно. Он чувствует себя необычайно одиноким. Он знает, какую важную роль играет общение, но не ищет компании других. Он ничему не радуется и не испытывает большого желания жить. У него плохой аппетит, он питается заморожеными полуфабрикатами и в основном равнодушен к еде. Он всегда любил теннис, но в последнее время видел по телевизору только пару матчей австралийского Большого шлема, и как только его фаворит, Роджер Федерер, проиграл, перестал смотреть. Он знает очень мало молодых теннисистов, но не проявляет особого интереса к знакомству с ними.

Таковы мои объективные наблюдения за собой. Я и правда сильно подавлен, но верю, что со временем исцелюсь. Я сопровождал многих вдов и вдовцов через эти стадии отчаяния и имею некоторое представление о том, чего ожидать. Я не склонен к самоубийству, хотя и не очень-то боюсь смерти. Скорее всего, я умру от внезапного инфаркта и должен признаться, что значительная часть меня была бы этому рада.

В настоящее время я читаю «Записки вдовца» Джонатана Сантлоуфера[37] – весьма любопытные мемуары мужа, потерявшего жену. Оказывается, у нас с автором много общего. Через несколько недель после смерти жены он впервые «выходит в свет» и, к своему изумлению, сталкивается с неприкрытым флиртом со стороны сразу нескольких женщин. Он осознает, как ему повезло: желанные вдовцы встречаются редко, тогда как вдов всегда в изобилии. И все же он в замешательстве: если он ответит на эти авансы, не будет ли это предательством его отношений с покойной женой? Я понимаю его дилемму и мысленно перебираю всех женщин, с которыми контактировал после смерти Мэрилин.

Однажды Марша, француженка на седьмом десятке и давняя подруга Мэрилин, пригласила меня на ужин в ресторан. Мы с Мэрилин часто встречались с Маршей и ее мужем, и я был удивлен (и обрадован), что она пришла в ресторан одна. Ее муж, как я узнал, уехал на Восточное побережье. Наш разговор был чрезвычайно интимным: она рассказала о себе много такого, чего я никогда не знал.

Марша всегда вызывала у меня симпатию, даже восхищение: это была умная и чрезвычайно красивая женщина. Во время ужина я поймал себя на мысли, что восхищаюсь ею больше, чем когда-либо. Стыдно признаться, но ее многочисленные прикосновения (во время ужина она часто прикасалась к моим рукам) вызвали во мне приятное – даже очень приятное – возбуждение. Я приехал в ресторан на такси, поскольку больше не езжу по вечерам, и она настояла на том, чтобы отвезти меня домой, хотя сама жила совсем в другой части города. Всю дорогу домой я боролся с желанием пригласить ее к себе… и… и… и кто знает, что могло бы случиться? Но, слава Богу, после оживленной внутренней борьбы я отказался от этой затеи.

Позже, когда я уже лежал в постели и вспоминал пережитое за вечер, на меня снизошло озарение: «Ты отождествляешь себя с Джонатаном Сантлоуфером, – сказал я себе. – Но не забывай: когда он впервые попал в мир одиноких людей, ему было слегка за 60, а тебе 88. Ни одна женщина, особенно та, которая счастлива в браке и на двадцать пять лет тебя моложе, не станет заигрывать с тобой – да и с любым другим мужчиной, которому осталось жить всего ничего. Где это видно, чтобы женщин привлекали 88-летние старики!»