Воробьевы горы

Н и к и т а. Год!.. Век целый! (Ринулся было к ней, но, опомнившись, отступает.)

Л ю б а ш а. Чего ты?

Н и к и т а. Нельзя. Отойди, не томи сердца, Любаша. Деда я должен дождаться, наказ его выслушать.

Л ю б а ш а. И кто это закон такой выдумал?

Н и к и т а. Так у нас с древних времен повелось. До той поры свадьбе не бывать, пока не выстоит юноша землянский от зари до зари, до петухов первых, без еды, без питья, с мыслью единой — быть готовым к великому испытанию, что назначит ему самый старший.

Л ю б а ш а. А потом?

Н и к и т а. Потом подвиг свершить родной земле на пользу.

Л ю б а ш а. А потом?

Н и к и т а. А потом… к венцу я тебя поведу, Любаша, зорька моя ненаглядная! (Хочет обнять ее.)

Появляется  В а с и л е к. Они отстраняются друг от друга.

Ну что?

Л ю б а ш а. Как дедушка?

В а с и л е к (таинственно). Мох из стены на палец навертывает.

Н и к и т а. Мох? К чему бы это?

В а с и л е к. Не иначе — загадает он тебе, Никита, Зыбун-болото осушить, горицветом засеять.

Л ю б а ш а. Кому — болото сушить, кому — жар-птицу добыть из сада волшебного!

В а с и л е к. Ишь ты, гордая какая!

Н и к и т а. Не уроню я твоей любви, Любаша… Скажет дед ветер в мешок поймать — выполню! Скажет крылья взять у орла-птицы, чтоб над землею реять, — достану!

В а с и л е к. Ну что он медлит, дедушка?.. И чего это петухи заснули? Пойду побужу. (Убегает вправо.)

Л ю б а ш а (приближаясь к Никите). Куда бы ты ни пошел, ладо мое, всюду буду тебе помогой.

Н и к и т а. Сердце мое… Жизнь моя… (Приближается к Любаше, но останавливается, сохраняя расстояние между собой и ею.)

Оба они говорят, словно зачарованные.

Л ю б а ш а. Будто во сне я сейчас, будто дорогу вижу перед собой, как стрела, прямую, и идем мы по ней с тобой рука об руку на всю жизнь…

Н и к и т а. Три жизни пройдем, звезда моя путеводная!

В а с и л е к (из кустов). Ку-ка-ре-ку!

Н и к и т а. Вот они, петухи!.. Дождались мы! (Целует ее.)

В а с и л е к. Ку-ка-ре-ку!.. Ку-ка-ре-ку!..

Его крик подхватывают петушиные голоса. Никита целует Любашу, Не замеченный ими, на крыльцо выходит  д е д.

Д е д. Ку-ка-ре-ку!..

Л ю б а ш а. Дедушка!

Отскакивают друг от друга. Никита бросается к крыльцу.

В а с и л е к (опережая их). Что надумал, дедушка? За чем пошлешь Никиту? Говори!..

Все теснятся вокруг деда.

Д е д (улыбаясь, смотрит на них, начинает считать). Перванчики, друганчики катали колбанчики, на пять костров половину дров, ехал лысый, повстречался с крысой, шишел вышел — вон пошел! (Слегка выталкивает Василька.)

Л ю б а ш а. Так ему, непоседе… Ну, не томи же, дедушка!

Д е д (та же игра: считает оставшихся). Перводан, другодан, на колоде угадал, пятьсот судья, поперек ладья, Акулина кошка, голубина ножка… Прела, горела, по морю летела, кум да кума, полкубышки вина, соломы услон — колосок вон! (Подталкивает Любашу в сторону.)

В а с и л е к. Так ей, дедушка!.. Ну, скажи, что загадал ты Никите?

Н и к и т а. Открой тайну, мудрый!

Д е д. Эх, дети, дети… Сердца горячие, души простые… (Никите серьезно.) И молод ты, парень, и пригож, да только мало этого для счастья, что внучке своей желаю.

Л ю б а ш а. Как мало? Да разве сейчас мы не счастливы, дедушка?

Д е д. Эх, внучка… Добром живет народ землянский, сокровищем своим гордится — чудесной скатертью-самобранкой, да только всегда за солнцем тень крадется, всегда зло добру завидует.

Н и к и т а. Никому не дам коснуться Любаши! Пусть великан шестирукий явится, пусть зверь-единорог из чащи выйдет…

Д е д. Это еще не зло.

Л ю б а ш а. А что такое зло, дедушка?

Д е д. Слушай меня, Никита… Слушайте все… (Усаживается.) В некотором царстве, в некотором государстве жил-был злой колдун. Не знал он ни любви, ни дружбы — ничего, чем радуется сердце человеческое живое, и от зависти к людскому роду задумал он страшное дело. Взял колдун железа кусок и выковал сердце — не простое, железное.

Л ю б а ш а. Железное сердце?

Д е д. Железное. Остудил его… Затвердело сердце, холодное стало, точно лед.

В а с и л е к. Понял! Понял! За железным сердцем пошлешь ты Никиту!

Д е д. А ты, внук, вперед не заглядывай… Выполз колдун из черного своего подземелья на ясный солнечный свет и стал сердце предлагать прохожим, взамен обещая и богатства несметные, и несказанную красоту… Пастушке давал — не взяла. «Не надо, говорит, мне железного сердца, своим я довольна: греет оно меня и милого моего…»

Л ю б а ш а. Хорошо сказала.