Воронья шпора

В тот день граф Уорик был рядом с ним… Он приехал к этим стенам за головой собственного отца. Тогда, после того как их соединило подобное испытание, невозможно было представить, что судьба скоро сделает их врагами. И даже теперь, всего лишь закрыв глаза и пустив коня более спокойным ходом, Эдуард видел внутренним взором себя, стоявшего перед этими воротами десять лет назад. Ричард то и дело озабоченно поглядывал на него, однако не мог понять всей полноты мгновения, потому что был еще ребенком, когда Эдуард разгромил Ланкастера и отомстил за их отца и брата.

Король открыл глаза. Город Йорк был теснее связан с его семейством, чем любой другой английский город или поселок, и, приближаясь к его стенам, он ощущал, как в душе его пробуждаются воспоминания о былых победах и неудачах, вместе образуя великую бурю. Эдуард задышал чаще и энергичнее, и даже согрелся, хотя день оставался довольно прохладным.

Ворота оставались закрытыми, хотя, по сути дела, этому не стоило удивляться. Как и окружавшие город стены, ворота служили исключительно одной-единственной цели: они должны были оградить горожан обоего пола и всякого возраста от налетов мимохожих и мимоезжих мародеров, обыкновенных разбойников или солдат. Прочные ворота и массивные каменные башни и стены позволяли городам безмятежно жить и процветать там, где прежде их жители пребывали в страхе перед викингами или набегами мятежных лордов. Стены Йорка давали горожанам с полной уверенностью в себе созерцать полощущиеся внизу стяги с белой розой и Пламенеющим Солнцем Эдуарда.

Ричард Глостер поднял вверх согнутую в локте правую руку, и по колонне пробежал приказ остановиться. Братья переглянулись и вдвоем отъехали вперед, к стенам, под отголоски топота копыт и скрежета под ними камешков, отражавшиеся от стен. Широкие стены башни Миклгейт-бар возвышались над ними со всеми своими окнами и переходами, символизируя державную власть, провозглашая Йорк центром торговли и силы.

Сыновья Йорка осадили коней перед воротами, немного опередив появившегося над их головами неуклюжего человека.

Встревоженный, побагровевший, покрывшийся испариной, мэр Холбек размахивал стопкой бумаг, как будто документы могли чем-то помочь ему. Он никак не мог открыть рот, и Эдуард заговорил первым:

– Я пришел сюда не как король Англии, но как герцог Йоркский. Все вы видели мои знамена. Владения моей семьи находятся рядом с городом. Я прошу вашего разрешения с миром войти в город, для того лишь, чтобы купить пропитание и отдых для моих людей. И сверх того, я не имею никаких претензий к городу, носящему мое имя… к городу, на стенах которого были выставлены головы моего отца и брата – как раз там, где вы сейчас стоите, сэр!

Последняя фраза заставила мэра затрепетать, и он еще сильнее стиснул свои бумаги. Впрочем, Холбек не был ни дураком, ни трусом. Глядя сверху вниз на обоих Йорков, он чувствовал их решительный настрой. За спинами их стояло войско, похожее на стаю голодных волков, готовых потребить все имеющиеся в городе съестные припасы и выпить весь эль. Мысль эта заставила правителя города критически покрутить головой. Кроме того, он подумал и о собственных дочерях.

– Милорд, я знаю, что вы – человек чести, – заговорил мэр. – И уверен в том, что могу положиться на ваше слово. Если вы дадите мне клятву, я прикажу открыть ворота. Выберите… дюжину людей, которые войдут с вами в город и заберут все необходимое вам продовольствие. Я не могу сделать большего, не нарушив свою присягу Ланкастеру. Не могу пойти на большее, милорд, хотя, может быть, и хотел бы этого.

Холбек сомкнул губы и склонил голову. Эдуард посмотрел в сторону.

– Это лучше, чем ничего, – пробормотал Ричард. Брат его кивнул и как следует набрал перед ответом воздуха в грудь:

– Очень хорошо, мэр Холбек. Даю вам слово от собственного лица и от всех, кто подчинен мне, в том, что мои люди в вашем городе не обнажат оружие, что они не причинят вам ущерба и не нанесут оскорблений чести горожан. А теперь я с вашего разрешения войду в город со своим братом и дюжиной избранных мною людей, чтобы раздобыть еду и питье для тех, кто еще любит Йорков.

Затем король вновь наполнил воздухом легкие, чтобы голос его разносился подальше – до ушей тех сотен людей, которые сейчас собрались за стеной, прислушиваясь к каждому слову:

– Но если кто-нибудь из горожан Йорка захочет присоединиться к моему войску, я охотно приму его! A если таковых не найдется, я не забуду этого, когда вернусь! Я – герцог Йоркский, по праву наследования от своего отца. Я – Эдуард Плантагенет, глава своего дома. Клянусь именем Христа и своей честью!

Мэр дал знак своим людям внизу, и они подняли засовы и сняли цепи. Эдуард подождал, пока за его спиной собралась дюжина людей, а потом въехал в ворота. Он не дрогнул, оказавшись в тени башни, но во внутреннем дворе остановился и развернул своего коня, чтобы бросить взгляд на череду вделанных в камень железных кольев.

– Вот они, Ричард. Эта анжуйская волчица насадила голову нашего отца на один из них… обмазав смолой и увенчав бумажной короной.