Воронья шпора

Весть об их высадке уже разошлась по стране, так что во всех попадавшихся на пути войска городах и селениях заранее знали об их возвращении. Некоторые жители вели себя враждебно, насмехались над проходящими или просто забрасывали латников камнями из пращей. Эдуарда раздирало желание оставлять за своей спиной только пожарища на месте этих вздорных городков и деревень. Он вернулся, он – король, а не жестокий узурпатор! Желание это досаждало ему с большей силой, чем он готов был признать, однако Эдуард предпочитал обращаться к местным жителям с суровой, но достойной укоризной, несмотря на то что ему хотелось душить их и убивать. Вечерами им с братом было одиноко посреди своего войска, хотя армия вокруг них медленно прирастала – когда дюжиной бойцов, когда двумя десятками сразу. В Донкастере старый приятель, любитель охотничьих вылазок Уильям Дадли привел две сотни хорошо экипированных и вооруженных людей, прихватив с собой целый воз кларета, однако с удивлением обнаружил, что Эдуард не желает даже прикасаться к вину. Король соблюдал принесенный обет трезвости, хотя Ричард имел возможность заметить, как брат с вожделением облизывает сухие губы при виде хорошо выделанных бурдюков и бочат. Быть может, Эдуард терпел только из-за внимательных глаз Глостера.

В Ноттингеме к колонне присоединились два рыцаря, которых Эдуард возвел в это достоинство несколько лет назад. Они привели с собой полных шесть сотен до предела утомленных дорогой и покрытых пылью солдат, уже сотню миль пытавшихся догнать его войско. Настроение Эдуарда стало улучшаться. Он подумал о том, скольких людей облагодетельствовал состоянием и владениями, начиная от мелких поместий и торговых лицензий и кончая дюжинами баронов и графов. Всего пять месяцев назад он был их сюзереном. И пусть некоторые из них казались недовольными, похоже было, что не все забыли свою присягу.

В Лестере к королю явился первый из великих магнатов, чтобы засвидетельствовать свою верность: барон Гастингс преклонил перед ним колени, возобновив клятву верности «законному сыну Йорков и королю Англии». Эдуард обнял барона, радуясь не только его верности, но и трем тысячам надежных людей, которых Гастингс вывел с собой на лондонскую дорогу. Уже шесть тысяч следовали за сыновьями Ричарда Йорка, и стяг с тремя королевским львами гордо реял рядом с розой Йорков и Пламенеющим Солнцем. Никаких тайн уже не оставалось: Эдуард обходил лагеря, разговаривал со всяким, кто обращался к нему, и подтверждал, что вернулся домой за своей короной.

В ту ночь Ричард и Эдуард преломили хлеб в обществе лорда Гастингса и его капитана, сэра Уильяма Стэнли. Король снова не прикоснулся ни к вину, ни к элю, и те, кто хорошо знал его, дивились и даже были растроганы происшедшей в нем переменой.

Эдуард ел совсем немного и, отодвинув тарелку, когда на ней еще кое-что оставалось, посмотрел на новоприбывших чистыми глазами, а здоровый цвет его кожи свидетельствовал о его полном телесном благополучии.

– Ваше Величество, – просиял Гастингс, – не могу даже выразить всей своей радости от того, что вижу вас таким крепким и здоровым. Мне хотелось бы, чтобы каждый англичанин увидел вас в это мгновение собственными глазами и сравнил с той бледной немочью и его француженкой, которых нам предлагают вместо вас.

– A что касается таких людей, как Уорик, Ваше Величество, – добавил сэр Уильям, поднимая свой кубок, – то да будут их уделом смерть и проклятие!

Стэнли казался жилистым для человека своего положения. Его лоснящаяся борода, аккуратно подстриженная на подбородке, переходила в густые усы. Эдуард готов был посчитать его обыкновенным хлыщом, однако его брат, лорд Стэнли, относился к числу самых видных его сторонников, и поговаривали, что его сын владел боевыми искусствами, как никто другой из посвятивших свою жизнь их изучению.

Ричард ответил на тост Стэнли энергичным кивком и поднял свою чашу. Никаких сантиментов в отношении Уорика быть не может. Нельзя верить человеку, запятнавшему себя таким количеством измен… Его можно только убить, как бешеную собаку.

– Я более чем рад вашим трем тысячам, лорд Гастингс, – проговорил Эдуард, садясь. – И я с умом воспользуюсь ими. А скажите мне, что нового слышно об Уорике, o графе Оксфорде? Обо всех этих изменниках и ублюдках, позволивших себе посчитать, что они могут изгнать меня из Англии и не заплатить за это унижение? Расскажите мне о них.

Гастингс от души расхохотался, увидев короля в столь свирепом и боевом настроении.

– Тысяч шесть стоят у Ньюарка, милорд. Под командованием де Вера, графа Оксфорда. На юге, возле Ковентри, при Уорике располагается куда более сильное войско. Говорят, что у него там тысяч двадцать, а может быть, даже больше. – Гастингс на мгновение смутился, но заставил себя продолжать: – Ваш… брат Джордж стоит на юго-западе от нас, милорд. Он располагает тремя тысячами собственных людей и, говорят, сохраняет верность своему тестю Уорику.