Вороны Чернобога

— Не успеют. Они суматоху наводят, собираясь большой толпой. Да, могут порой и скандалы и драки устраивать меж людей… Но в той же суматохе эта нечисть забывает, что и на неё управа есть. Центр–то давно построен, а значит, кое–кто прекрасно знает, что матохи здесь — частые, хоть и нежеланные гости. Так… — Данияр обвёл глазами площадь и, усмехнувшись, прищурился. — Посмотри–ка на край здания с той стороны, с самой дальней. Сможешь разглядеть?

— А кого я должна искать? — удивилась она. — Ой, кажется, эти матохи исчезают?.. Ой… Вот это… да-а!

Данияр снова усмехнулся. Ему нравилось следить, как Меченая изумляется открываемому миру: из–за угла медленно выплывали две огромные фигуры, всё так же невидимые для обычного человеческого глаза. Они тоже шли под ручку и шли важно, колыхаясь громадными телами, словно наполненными мягким желе. Словно какие–то господа вышли на прогулку. Правда, неистовые матохи каменели–немели перед ними, поворачиваясь в их сторону. И мгновенно испарялись с бесшумными воплями вывороченных в оре пастей.

— Какие… персоны… — прошептала Меченая.

— Это Угомон с Угомоновной, — будто представил их девушке Данияр. — Пока Мрак был с нами, он часто вспоминал старую колыбельную: «Уж ты, Ванюшка, усни, угомон тебя возьми, с красной девицею угомоновной!»

Он даже засмеялся, когда увидел, как она крепко зажмурилась и потрясла головой.

— Почему красная девица?! Вон она какая… э… полненькая!

— Так сестрица Дрёме нашему, — спокойно сказал ворон. — К вечеру обычно появляется — на красной заре. Вот сейчас угомонит народ нечистый, а потом и обычный человек успокоится, домой захочет — выспаться.

Меж тем на площади не осталось ни одной матохи. А странная парочка прошествовала до другого края площади и пропала за углом.

Данияр снова повёл девушку вперёд, к нужному дому, невольно улыбаясь, потому что представлял, какая каша в голове той. В русой голове. В голове Руси.

Впрочем, как чуть позже, на подходе к дому, выяснилось, что голова у неё в правильном направлении работает.

— Я всё думаю о Мите, — неожиданно сказала она, когда они сворачивали к подъездам. — Он видел сон про воронов и упырей. Поэтому признал, что сам ворон. А если этому второму сказать про сны… Он же их видит сейчас? И без цепочки?

— Видит, — подтвердил Данияр. — Только ты забыла, как озлился Митя, когда мы сказали ему о тех снах. Если сказать второму о том, что мы знаем, какие сны он видит, он, наоборот, может разозлиться и уйти.

— А если… Если попросить Зеркальника, чтобы он тот же сон, который в цепочке, передал второму ворону, он это сделает?

— Нет. Сны он навевать не умеет.

— А если соединить Дрёму и Зеркальника и ещё какого–нибудь нечистика?

— У всех, как ты говоришь, нечистиков своя строго очерченная территория действия, — терпеливо сказал Данияр.

— Жаль…

У подъезда, к которому они шли — приметил ворон — находились две скамьи.

«Что–то в последнее время слишком много скамеек…» — рассеянно подумал Данияр. Зато обе пустовали. Они вдвоём уселись на одной — типа, как гуляли и просто решили отдохнуть, пусть и у чужого дома. Впрочем, дом был шестиподъездный и, хоть из стареньких, но двенадцатиэтажный. Жильцы всех своих в лицо вряд ли знали, так что никто не мог бы согнать их двоих, мотивируя тем, что парочка — пришельцы из другого места. До приезда второго ворона–новичка (а он должен подъехать на своей машине) оставалось всего ничего.

Руся сидела близко к Данияру, и он бедром чувствовал, какая она горячая. А когда взглядывал на девушку, видел отсутствующие глаза и решительно сжатый рот. Судя по всему, посредница обдумывала очередную идею, как использовать нечисть в своих делах. Время от времени она взглядывала на дом и резко расплывалась в радостной улыбке — наверное, замечала неофициальных жильцов, его населяющих. Как бы там ни было, но вскоре Руся сидела довольная–предовольная, поглядывая на барабашек, облепивших её плечи и руки и счастливо посматривающих ей в лицо.

А потом девушка снова сосредоточилась.

— А если… — начала она — и взглянула на дорогу перед домом.

Та была мало того широкая, так ещё и на газоне напротив, видимо, силами жильцов–автовладельцев, проасфальтировали несколько небольших участков, где на нумерованных местах уже стояли несколько машин. Теперь к одному из пустых мест направлялась серая «лада».

— Он, это его машина… — прошептала Руся, и Данияр насторожённо встал.

Эх, не придумали, как вести себя дальше. Договорённость была одна: они просто запоминают мужика, а потом пытаются (единолично Данияр) защитить его от упыря.

Солнце ещё не закатилось, но тени так вытянулись — там, где дом купался в сумерках, что казалось: ещё немного — и наступит настоящий вечер, близкий к переходу в ночь…