Вороны Чернобога

Свободную руку Руся положила на подоконник. На пальцы немедленно «взгромоздился» один из нечистиков.

— Ты знаешь, где я живу, — еле дыша от волнения (эксперимент же!), сказала ему девушка. — Отнеси в мою комнату вот это.

Барабашка скосилась на Данияра, и Руся заранее заподозрила нечто, что может обернуться провалом — не эксперимента, а вообще их затеи. Она тоже посмотрела на ворона, и тот кивнул ей: «Продолжай, мол!» Барабашка неохотно протянула лапку Русе. Рядом от полноты чувств вздохнул Митя. Руся, стараясь быть осторожной: для неё–то цепочка невесома! — опустила вещицу на лапку. И сначала даже не поняла, что произошло: цепочка, не встретив сопротивления, легла на её же ладонь — туда, где сидела барабашка. Прошло несколько секунд, прежде чем до девушки дошла печальная истина: цепочка опустилась на ладонь — сквозь лапку!

У Мити на лицо нарисовалось такое разочарование, что Руся, сама вздохнув, предложила барабашке перейти на его руку. Может, парнишку хоть это утешит? Нечистик будто понял, чего она добивается, и сразу съехал с её ладони на его.

— А почему так? — спросила Руся у Данияра. — Почему он не может взять?

— Я в этом не очень разбираюсь, — усмехнулся тот. — Всеволод как–то сказал мне, что они существуют в двух пространствах, если не больше. То есть здесь их форма, но материальная сторона где–то в другом месте.

— Так бывает? — поразился Митя.

Но Русю волновало другое, поэтому, не обращая внимания на его вопрос, она чуть не перебила ворона промелькнувшим соображением — чуть не возмущённо:

— А как же кикиморки?! Они же заплели мне волосы! И трав нарвали для этого!

Данияр развёл руками.

— Руся, я многого не знаю. Старшие — знали. А мне это было неинтересно. Если только… Кикиморки вжились в материальную жизнь — ту, которую видим мы. И сами стали материальны. Они, например, не умеют ходить пространствами, как барабашки. Да и барабашки… Многие, насколько я помню, их вообще считают сгустками энергии.

От обиды за барабашек Руся чуть не расплакалась: как это — сгустки энергии?! Вон они какие — мягкие, мохнатые, глазастые! Но слёзы мгновенно высохли, когда до неё дошло кое–что, и она сердито спросила:

— Ну и ладно! Пусть сквозь стены! Но почему я их чувствую на своей руке?! Я даже их вес чувствую! Их тепло и эту мохнатость!

— Руся, я не Всеволод! — замотал головой Данияр, смущённо улыбавшийся. — Я не умею объяснять! А он бы сказал, что твои ощущения — это самовнушение! Ты видишь их и примерно представляешь, какие они на ощупь и на вес, — отсюда твои впечатления.

На движение сбоку девушка посмотрела и сама сумела улыбнуться: напряжённый от стараний Митя очень осторожно погладил отданного ему барабашку. И поднял глаза.

— Мягкий, — обескураженно сказал он.

— Слушайте, оставьте барабашек — и вернёмся в комнату! — воззвал Данияр. — Нам надо подумать, как быть дальше.

Они и вернулись, и Руся мрачно, потому что очень жалко, сказала:

— Я придумала, как это сделать!

— И?

— Мы подойдём ко второму, и я расскажу ему всё, что о нём знаю. Всю его биографию, которую мне Зеркальник выдал. Он мне поверит.

— Скажет — где–то нашли информацию.

— Тогда… Тогда… — Она закусила губу, лихорадочно размышляя над задачкой.

— Надо сказать, что какой–то мудак на него зуб имеет, — хмуро сказал Митя. — Вот и пусть сам его остерегается.

— Митя, помнишь, как ты дрался с упырём? — так же хмуро спросил ворон. — Думаешь, обычный человек сумеет справиться с ним? Второй будет думать, что сумеет его от себя отодрать. А спецом натравленный упырь — это… пиявка. Пока не убьёт или пока не убьют его самого — не отстанет.

— Зеркальник! — выпалила Руся. — Пусть Зеркальник ему передаст про нас!

— Не совсем понял, — признался Данияр.

— Да просто всё. Я скажу Зеркальнику, чтобы он показал этому человеку образы упыря и наши. И чтобы второй нам доверился.

— Глупо! — заспорил Митя. — Я лучше придумал! Данияр! Эти все… ну, барабашки и все другие… Они умеют отслеживать друг друга?

По лицу ворона Руся сразу догадалась, что он ответит.

— Упыря не сумеют, — категорически ответил Данияр. — Он — другое!

— Я не то имел в виду, — раздражённо сам на себя сказал Митя. — Нужно сделать что–то типа предупреждения. Сеть вокруг дома, где он живёт! А когда упырь появится — бежать к этому второму!

— А успеем добежать, если упырь появится? — с сомнением спросила Руся.

Вообще, идея Мити ей понравилась — создать чуть ли сигнально–разведывательную паутину вокруг дома, где живёт второй! И тем спасти его!

Сидевший прямо, Митя ссутулился. Упёршись глазами в опустевшую чашку, он некоторое время посидел, помолчал, а потом пожал плечами.

— Не пройдёт… Там постоянно дежурить придётся.

Помолчали все. Потом девушка повернулась к Данияру.

— Ты говорил, что вороны в своих обычных снах тоже летают? Ты же летал?

— Летал.

— Так, может, я всё–таки поговорю с тем вторым? И начну со снов. Спрошу, летает ли он вороном, когда спит.

— По лесу, — добавил Митя.

— А ещё ты, Данияр, говорил, что, когда вас, воронов, будет трое, вы легко найдёте третьего. Второй может узнать в вас своих?