Воротиться нельзя влюбиться! (СИ)

Нет, принцу доверять нельзя, но он всё-таки пугал куда меньше, чем князь. За кавардак было совестно, вот только и убирать его не хотелось. Поговорил бы со мной хозяин терема нормально, без вот этих выпадов про нелюбовь к истерикам, ничего бы и не случилось.

Ну и вообще — это всё же не по-настоящему, ведь так? Нельзя же всерьёз относиться к подобным жизненным пердимоноклям. Как и нельзя исключать тот вариант, что меня давно забрали в психушку и обкололи седативами, под которыми я сладко пускаю слюну на продавленный казённый матрас.

Так почему бы не полетать на ковре-самолёте?

— Хорошо! Сейчас!

Решившись, я заметалась по комнате. Собрала вещи, осторожно засунула зеркальце за пазуху так, чтобы ушлый принц не увидел, и подбежала к окну.

Просторный ковёр выглядел совершенно ненадёжной опорой, но Евпатий Егорыч вполне уверенно на нём сидел, и два этажа холодной пустоты под задом его не смущали. Я взобралась на подоконник, протянула руку своему «спасителю» и сделала шаг над бездной.

Ковёр мягко прогнулся под ногой, заставив потерять равновесие и неловко завалиться назад, но сильная рука не дала рухнуть на землю — потянула на себя и придержала. Я повалилась рядом с нахмурившимся принцем и испуганно замерла. Золотисто-рыжий ковёр вдруг взмыл вверх, оставляя мрачный терем Кощеевича далеко внизу. Места здесь оказалось не то чтобы много, но вполне достаточно и для четверых.

Внезапно ковёр перестал набирать высоту и завис в небе над тёмным городом.

— Да чтоб тебя! — сквозь зубы выругался Евпатий Егорыч и подёргал за край.

Ковру это подёргивание было до ковровой матери. Летательный неаппарат продолжал флегматично висеть в воздухе посреди ничего.

— Сбоит, — с досадой пояснил ковропилот. — Ворожбы мало стало, вот он и дуркует. На двоих, видать, сил не хватает. А ведь раньше и по дюжине возил!

Осмотрев круглую бархатистую поверхность диаметром метра два, я усомнилась в такой грузоподъёмности. Дюжина людей тут поместится, только если складывать одного на другого, а это, извините, уже не перелёт, а оргия получается.

Принц снова подёргал ковёр, и тот вдруг ожил, но полетел не вперёд, а вниз, да ещё и наискосок.

— А-а-а! — заорала я.

В голове пронеслась мысль, что лучше уж убирать осколки и крупу, чем погибнуть в ковёросамолётокрушении, но выбор уже был сделан. Мы стремительно неслись к земле. Я жалобно выла, принц матерился, ковёр мстительно сиял золотистой злорадностью.

— Стой! — встряхнул его Евпатий Егорыч, нас колыхнуло, и мы вдруг снова зависли над теремом Кощеевича, на этот раз метрах в двухстах от коньков крыши.

— Я передумала, — сиплым голосом проговорила я. — Ковровая авиация — это не моё!

— Отставить страхи и нытьё! — сурово проговорил спутник и ещё раз встряхнул ковёр. — А ну, лети прямо!

По золотисто-рыжей поверхности пошла рябь, и ковёр вдруг стремительно рванул навстречу медленно сереющему горизонту, на восток.

— Верните меня обратно! Я скорее предпочту достойную жертвенную смерть во время трагического ритуала, чем нелепое падение с ковра-самолёта, — застучала зубами я, обхватив колени.

— Не гунди, — беззлобно попросил принц. — Сейчас вернём эту ветошь хозяину, пересядем на Раджу и помчим в безопасное место.

Последние два слова звучали хорошо. Даже замечательно. Израненная непрошенными приключениями душа просила скукоты и обыденности. А ещё чувствовалась отчаянная нехватка глинтвейна в организме, я бы даже сказала, что у меня развился острый глинтвейнодефицит. Всё, на трезвую голову воспринимать дальнейшее уже просто нельзя.

Мы летели на высоте метров ста над землёй, и под нами простирались бескрайние леса и извилистые реки. Наверное. Я предпочла зажмуриться и вниз не смотреть, ибо мне от этого становилось крайне дурно.

Над лесистой равниной набухал рассвет, сочный и яркий, как губы эскортницы.

— Нам уже недолго осталось, — заговорил вдруг принц.

— Мы умрём? — с тоской всхлипнула я.

— Обязательно умрём, — заверил он. — Но, надеюсь, не сегодня. До Волшебада недолго осталось.

— Это город?

— Волшебад? Да нет, посёлок скорее. Там самый большой рынок всяких диковин заморских, трав и цветов колдовских, коней говорящих и всего такого прочего. Всё там есть, окромя яблочек молодильных. А так — в прошлом году бочку живой воды распродали. Ох и наварились, проходимцы. А всё ж я себе два кувшина прикупил. Мало ли какая оказия может случиться, такие вещи надо под рукой держать.

— Стоит ли мне там появляться? Наверняка все знают о поисках князя…

— Не переживай, Маруся, я всё продумал. И кокошник тебе купил, и вуаль красивую, такую же, как у Елены Прекрасной. Все на неё и подумают, никто полезть не рискнёт. Сдадим ковёр, сядем на Раджу, и… нас не догонят!

— А что за безопасное место?

— Есть у меня одна такая пещерочка, загляденье просто. Там раньше Змей Горыныч жил, да потом растолстел и помещаться туда перестал. Никто в его бывшее убежище и не думает соваться, воняет там знатно.

— И вы туда меня тащите? В вонючей пещере сидеть?