Восемь мечей

– Деппинга едва удар не хватил, когда вы постучались к нему, хотя он даже не мог вас видеть. Никто не ведет себя так, ожидая прихода сообщника. Более того, он сначала достал из кармана ключ, чтобы отпереть дверь, а после вы видели, как он вновь положил его в карман, заперев ее за вами. Короче говоря, он уходил в одиночестве и собирался запереть дверь и взять ключ с собой, отправляясь на убийство Спинелли.

Доктор Фелл постукивал пальцами по подлокотнику.

– Проблема, где искать убийцу Деппинга, который вошел в дом незамеченным и ждал его возвращения, имела несколько возможных решений. Одно из них было до смешного очевидно.

– Интересно.

– Да. Убийца съел ужин Деппинга.

Настала тишина. Доктор покачал головой:

– Задумайтесь, если вам угодно, над тем, насколько чудовищным, жутким и вопиющим было это обстоятельство. Повертите этот факт в руках, осмотрите со всех сторон, если соберетесь доказывать мне, что кто-то из вашего круга мог пойти на это убийство. Вообразите себе эту чудную картину, как полковник Стендиш, или его жена, или его сын, или Морган, да хоть вы сами… в общем, кто вам на ум придет, собираетесь убить Деппинга и, не застав его дома, коротаете время за обильным ужином, предназначенным для вашей жертвы! Или, если хотите, представьте себе, как кто-нибудь из этих людей во время обыкновенного визита вежливости берет и съедает хозяйский ужин, так удобно оставленный на подносе! Это не просто абсурд, а немыслимый абсурд. Потому я и говорю, что это дело раскрывается само собой. Тут может быть только одно объяснение. Размышляя над этим странным поступком неизвестного, я задал вопрос: «Почему он съел ужин Деппинга?» И Морли Стендиш радостно ответил: «Потому что был голоден». Однако никому, кажется, и в голову не пришло, что неизвестный действительно был голоден, поскольку

прибыл издалека и в спешке. Ведь обитатели окрестностей Гранжа обычно ужинают у себя дома и так себя не ведут.

Из этого не особенно сложного умозаключения следует то, что неизвестный, прибывший издалека, был настолько близок с Деппингом, что он (или она) мог бы без всякой задней мысли сесть и съесть его ужин. Разве что с родственником такое можно себе позволить, и то с самыми ближайшим. После оставалось только спросить себя: а сколько у Деппинга было таких близких людей? А сверх того – ключ. У скольких из них мог быть ключ от балконной двери Деппинга? Он запер ее, уходя, а неизвестному надо было как-то попасть внутрь.

– Да, но неизвестный мог войти и через парадную дверь… – начал было Морган, но тут же остановился, заметив нестыковку. – Ясно. Через какую бы дверь ни вошел неизвестный, он не мог просто так позвонить в звонок и столкнуться с камердинером.

– Разумеется, не мог, вынашивая план убийства Деппинга. И вот к комбинации этих двух обстоятельств: что у неизвестного были ключи и он жил где-то далеко – прибавляется третья важная вещь… Деппинг вернулся после покушения на Спинелли. И обнаружил, что где-то по дороге потерял ключ от балкона. Он поднялся, заглянул в окно и увидел там гостя. Стал бы он с такой готовностью выдавать себя кому-нибудь из местных обитателей, беседовать, выдумывать схему проникновения через парадную дверь? Только если гость не был… кем? И я тогда в своем простодушии подумал – дочерью, которая из родственных чувств не предала бы его. О том, что на самом деле она была его любовницей, я понятия не имел, однако это сути не меняет. А теперь что касается загадочной восьмерки мечей. Самым любопытным здесь является то обстоятельство, что никто не знал ее значения и, более того, даже не был в курсе, что Деппинг интересовался оккультизмом. Он никогда об этом не упоминал и ни разу не доставал свои волшебные карты, несмотря на то что все полки в его доме были уставлены книгами об оккультизме и предсказаниях… Я не придавал этому особого значения, пока на сцену не вышел Спинелли, и он-то карту узнал. Без сомнения, она была частью мрачного прошлого Деппинга. Следовательно, убийца был из тех, с кем Деппинг был знаком еще в Америке или кто, на худой конец, знал о Деппинге то, чего не знали все остальные. Я попытался сопоставить этот факт с крепнущими подозрениями относительно дочери. В этом-то и заключалась разгадка, хотя я даже и помыслить не мог, что дочь могла быть вовсе и не дочерью, пока на сцену не вышли Спинелли и Лангдон. Я заметил, как методично они оба избегали любого упоминания о дочери Деппинга в разговоре между собой. Лангдон же бросил намек о «таинственной женщине», с которой Деппинг собирался бежать. Зачем?

А затем Спинелли проговорился, что ему был известен размер состояния Деппинга. Какой бы вывод вы из этого ни сделали, придется признать, что между этими двумя был некий сговор, они знали о прошлом Деппинга что-то такое, на чем могли как следует нажиться.