Восемь трупов под килем

Мысль была интересная. Люди приумолкли, стали анализировать поступившее предложение. Игорь Максимович мучительно обдумывал детали технического свойства, его супруга скромно потупилась, поигрывала трубочкой для питья. Морщинистый мужчина по имени Иван Максимович — судя по отчеству и отдельно брошенным словам, брат хозяина яхты — нерешительно поглядывал то на Турецкого, то на женщину в темных очках, которая вообще непонятно на что смотрела — сидела, сомкнув колени, с брезгливо поджатыми губами. Девушка глазела на нового пассажира, не скрывая любопытства. Мужчина по имени Робер потянулся к бутылке, закованной в плетеную соломенную сетку, плеснул себе в бокал бордовой жидкости. «Мерси», — сказала француженка, отобрала у мужа емкость, выпила. Француз вздохнул, вторично наполнил бокал, осушил, причмокивая.

— Благодарю за «забулдыгу», господин Манцевич, — пробормотал Турецкий. — А к Игорю Максимовичу у меня единственная просьба. Позвольте позвонить? Дело в том, что жена на берегу страшно волнуется. Она оставила меня в недвусмысленном положении и критическом состоянии. Не удивлюсь, если она поставила на ноги всю сочинскую милицию. Всего один звонок, Игорь Максимович. Не откажите. Если вам жалко своего телефона, то, может быть, кто-нибудь из добрых самаритян сжалится? А после разговора можете выбрасывать меня за борт.

Физиономии некоторых присутствующих зацвели улыбками.

— А не хрен спать с проститутками, — простодушно высказалась девушка. — Не случись с вами этого казуса — если не врете, конечно, — и жена бы сейчас радовалась, и мы бы были избавлены от вашего присутствия.

— Мадемуазель, — Турецкий поморщился, — вы невнимательно слушали мой рассказ. Ситуация случилась форс-мажорная, и вешаться на проститутку никто не собирался. Классическая подстава — и не говорите, что не знаете такого слова. Человек, отправленный мною однажды в тюрьму на длительный срок, не устоял перед соблазном растоптать мое человеческое достоинство. Дайте же кто-нибудь телефон, в конце концов…

— Ну, хватит, довольно! — Игорь Максимович выпрыгнул легким движением из кресла. Брови сомкнулись на переносице. — Я решу, что с вами делать. Позднее. Возможно, вы получите право на один телефонный звонок. Или нет. Для начала мы должны позавтракать, а вас, уж не обессудьте, изолируют от нашего добропорядочного общества. Надеюсь, вы не претендуете на то, чтобы усесться за стол вместе с нами?

— О, боже упаси, конечно, нет, — успокоил его Турецкий. — Зачем вам смотреть, как меня рвет на ваши чистые скатерти?

Засмеялись двое — толстяк Феликс и француженка Николь. Еще девица загадочно улыбнулась. Остальные сделали такие лица, словно сами собрались проблеваться.

— Салим, убери отсюда этот инертный материал, — выплюнул «распорядитель бала». — Я начинаю уставать от него. Посади в каюту и не спускай с него глаз.

— Добрый вы, Игорь Максимович, — процедил Манцевич. — А может, все-таки, лучше?..

— Не спорь с начальником — денег не будет, — отрезал хозяин. — Сказал же, позднее решу. Мы еще разберемся, что у него на уме.

Железная длань Салима сжала предплечье, поволокла из кресла. Говорить какие-то слова, видимо, было бессмысленно.

— Прошу за стол, господа, — объявил хозяин, — в кают-компании давно накрыто, и наша добрейшая Герда уже грызет от злости свою поварешку.

— Господи, а Николашу-то не разбудили, — спохватился морщинистый мужчина.

— Он такой у нас засоня, — покачала головой дама в черных очках.

— Да оставьте вы в покое своего отпрыска, Иван Максимович и Ольга Андреевна! — пафосно воскликнул Феликс. — Проснется — придет, похватает какие-нибудь объедки.

— Нет, я, пожалуй, разбужу его, — девица начала выбираться из кресла. — Такое поведение уже становится неприличным.

— Хотелось бы промолчать, господа, — сказал Турецкий. — Эй, парень, не тяни ты меня, я же тебе не баржа… Но врожденная порядочность не позволяет этого сделать. Дело в том, что после пробуждения я немного походил по нижней палубе. Жаль такое сообщать, но в одной из кают я обнаружил молодого человека без признаков жизни. Возможно, и даже наверняка — это ваш Николай.

Вздрогнула дама в черных очках. Помедлила и приподняла на лоб свои очки, открыв обеспокоенный взор. Когда-то у нее были красивые глаза, а сейчас их окружала паутина морщин, портя всю красоту.

— Что вы этим хотите сказать? Ваша фраза — «без признаков жизни»…

— Спит мертвым сном, — отрубила девушка. — Сейчас мы его воскресим. Вы позволите жесткий захват, Ольга Андреевна?

Но материнский инстинкт обмануть было трудно. Сказанное Турецким уже невозможно было вырубить никаким топором. Она смотрела на него, и взгляд ее проникал в глубины мозга. Женщина медленно поднялась.

— Мне очень жаль, — сказал Турецкий (ох уж эта ненавистная фраза, почерпнутая из иностранных фильмов), — но молодой человек, судя по всему, мертв.