Восемь трупов под килем

— Долой произвол! — встрепенулся Феликс, и глаза его зажглись блеском озарения. — Игорек, твоих людей больше нет! Салим почил, Манцевич растворился в параллельных мирах. А ну, живо заводи яхту!.. Нет, не ты! — Он принялся вертеть головой, впился взглядом в Шорохова: — Матрос, мы отплываем, ты не понимаешь намеков? Наша команда надерет задницу вашей команде. Вас меньше, а на нашу сторону, если не ошибаюсь, теперь встает наш уважаемый сыщик, верно? — он подмигнул Турецкому.

— Именно это я и хотел сказать, — с достоинством кивнул Турецкий. — Шорохову придется подчиниться силе, а то, что в наших рядах присутствует Игорь Максимович, мы с этой минуты перестаем замечать.

— Минуточку, я пока еще командую на этом судне! — загрохотал Голицын. И замолчал, принялся с ненавистью разглядывать присутствующих. Люди молчали. Ощущалось, как в тяжелой атмосфере чаши весов со скрипом, со скрежетом, начинают менять положение в пространстве.

— Глотов, почему молчишь? — взревел Голицын.

Матрос залился краской.

— Прошу простить, Игорь Максимович, но эти люди… по-своему правы. Мы уже натерпелись, пора это заканчивать. Боюсь, что, если вы и дальше будете настаивать на своем, мне будет трудно выполнять ваши приказания… Дайте приказ поворачивать к Сочи, Игорь Максимович, Христом-богом умоляю…

— Значит, снова бунт?! — заскрипел зубами Голицын. — Шорохов, марш в рубку, и никого не пускать! Ты понял меня?!

Шорохов вздрогнул, оторвался от стены, бочком протиснулся к выходу, неуверенно покосился на коллегу.

— Ваши приказы уже не имеют значения, — пожал плечами Турецкий. — Грядет бунт, Игорь Максимович, безжалостный и беспощадный, вам лучше отойти в сторонку. Не испытывайте на прочность наши стальные нервы.

— Хорошо там, где нас не имеют, как говорится, — хохотнул Феликс.

— И не убивают, — прошептала Герда.

«Эх, запороли такой хороший квест», — подумал Турецкий.

Грянул взрыв. Люди закричали все разом. Заволновалась даже Ольга Андреевна, зараженная всеобщим ажиотажем. Захотелось закричать: «Стоп, лавина!» Неужели перестарался? Он не принимал участия в этом кошмаре, до последнего сохраняя роль стороннего наблюдателя, хотя, если вдуматься, послужил катализатором реакции. Феликс первым бросился из кают-компании. Голицын, резонно подозревая, что тот собрался в рубку, метнулся наперерез. Остановить такую тушу было нереально, он отлетел, ударившись виском о дверной косяк, завизжал от боли. Но ему удалось сбить с курса писателя — тот налетел на другой косяк, взревел баритоном, схватился за разбитый лоб. Голицын мстительно захохотал, но подняться не успел — его опрокинула Николь, рвущаяся на свободу. Но тоже споткнулась. Возникла куча мала. Первому из этого клубка удалось выпутаться Роберу, с торжествующим воплем он бросился к лестнице, ведущей на капитанский мостик. Голицын тоже не спал, схватил его за ноги. Они вцепились друг в дружку, но француз оказался сильнее, отбросил миллионера на дощатый настил. Бунтовщики гурьбой повалили наверх — рычащий Буи с примкнувшей супругой, Феликс и Лаврушин. Герда, демонстрируя лояльность хозяину, бросилась поднимать его с палубы (безопасность — мол, это хорошо, но и работы лишиться нельзя). Но Голицын ее грубо толкнул, взгромоздился на колени. Упала на шезлонг и засмеялась вымученным смехом Ирина Сергеевна. В кают-компании осталась лишь Ольга Андреевна. У нее не было сил принимать участие в этих командных состязаниях. Она откинула голову на спинку дивана, закрыла глаза. А Голицын, издавая пронзительный индейский вопль, тоже бросился наверх, но споткнулся, растянулся, словно брошенная на полу медвежья шкура, зарычал от отчаяния…

Светлое будущее приближалось со скоростью шестьдесят минут в час. Он посмотрел на часы (зачем? Для составления будущей летописи?). Было два часа ночи без нескольких минут. Видя, что ему противостоят превосходящие силы противника, Шорохов сдался на милость победителей. Заработал двигатель. Распахнулся клюз, пришел в движение брашпиль — машина для подъема якорной цепи. «Антигона» стала медленно разворачиваться.

— Уберите руки от штурвала! — разорялся Шорохов. — Не трогайте тут ничего! Вы сказали, в Сочи, значит, идем в Сочи. Чего еще надо?

— Господа, на хрена нам Сочи? — вдруг прозрел Феликс. — Нам Сочи не надо! До Сочи мы будем кандыбать еще часов восемь! За это время всякое может случиться. А вдруг Игорьку придет в башку вывести из строя двигатели? А вдруг еще кого-нибудь недосчитаемся? Держи курс прямо на берег, матрос! Знаешь такое слово — перпендикуляр?

Шорохов кричал, что к берегу подходить нельзя, что береговая полоса к северо-западу от Маевки таит опасности — скалы, рифы, все такое, а у «Антигоны» внушительная осадка, как бы не случилось чего неподходящего.