Восход Хепри

— Величайший, Тути-Мосе? — Нефру-Маат решила дать Ипи-Ра-Неферу побыть со своей сестрой наедине, попридержав молодого Фараона. А, заодно, попытаться выведать, какие тайны скрывают их Ка, — что преследует моего Наречённого и твою царственную супругу, Тути-Мосе. Неужели, Ипи приходилось убивать… не только в битве?

— Ах, ты об этом, Нефру-Маат, — Фараон печально улыбнулся, — Помнишь, как Шепсер сепа Пер-Басти, дочь которого, Анх-Нофрет моя ровесница, поспешно бежал в Нахарин?

— Но это было… Почти пять разливов тому назад, Величайший?

— Да, именно тогда, Нефру-Маат, у них была первая в жизни битва. В спальню Мерит-Ра проникли двое убийц, они, чудом, смогли поразить их, но ворвались ещё четверо…. Слава Херу Хранителю, что Усер-Мин, почувствовал неладное, и призвал охрану. Помню, уже в моих покоях, он отчитывал Ипи и Мерит, за то, что они не кричали и не звали помощь, на что Ипи сказал, что крик впускает страх в твой Ка, и, заставляя врага торопиться, придаёт ему сил. А маленькая Мерит и вовсе ответила, что дочь Паер-Анха из древнего рода Амен-Ем-Хети должна сражаться и умереть достойно. Когда Хат-Шебсут услышала эти слова, она отвернулась к окну. Чтобы подданные не видели её слёз. Я ещё подумал тогда, Нефру-Маат, что Абу моей царственной матери ещё не до конца разорвали кобра и гриф её властолюбия.

— О, Великие Нетеру, они пережили такое совсем детьми! — Нефру-Маат хотела посмотреть в глаза Фараону, но Тути-Мосе отвёл взгляд.

— Да, Жрица Хатор, — Наследник тихо продолжил, оглянувшись, не могут ли Ипи и Мерит их услышать, — Тем, кого избирает Изначальная, дабы вершить Назначенное, в свитках судьбы выпадает слишком много недобрых знаков. Но, Нефру-Маат, они становятся только сильнее от этого. Как и те, кто рядом с ними. Я и жалел, что не оказался рядом с названными братом и сестрой, и думал, смог бы я выдержать себя столь же достойно, как они? И, чтобы доказать, что я достоин, ещё не было мне пятнадцати, уже мчался на колеснице, впереди своих военачальников, поражая нечестивых меткими стрелами, и не испытывал страха. Так что, эта ночь и меня сделала сильным, Нефру-Маат, хотя я до сих пор не знаю, как бы повёл себя, оказавшись меж ними.

— Достойно, Фараона, Тути-Мосе, — Нефру-Маат почтительно поклонившись, ласково улыбнулась ему, стараясь успокоить, раз уж она разбудила это воспоминание, — ну, по крайней мере, либо, завидев Наследника, заговорщики переменили бы свои планы, либо, даже если бы ты закричал, помощь подоспела бы раньше, тогда Ипи и Мерит-Ра не пришлось бы пройти через этот кошмар, — шутка Нефру-Маат позволила молодому Фараону расслабиться и отвлечься, — а почему Маат-Ка-Ра дала уйти этому Шепсеру?

— Ты многого не знаешь, наречённая Ипи, — в ответ ей Тути-Мосе улыбнулся, — власть Маат-Ка-Ра поддерживали Жрецы и Номархи, когда Военачальники хотели видеть на Троне меня. Хат-Шебсут никогда не станет пробивать днище ладьи несущей её по волнам. Но… Этот нечестивец не избежал своей судьбы. Меньше пяти локонов Йаху назад, в начале Сезона Жатвы, его едва оцарапала стрела. А в тот же вечер началось… Он умер в мучениях — нет, его не мучила боль или корчи, его терзали видения. Он отбивался от невидимых демонов, кричал, выхватывал меч, пока через три дня, не выдержал, ослабел и испустил Ах на Суд, который вряд ли оправдает нечестивца, но Ипи, до этого, ещё живого, заставил его пережить все ужасы Ам-Дуат. Чтобы проверить, была ли стрела отравлена, или беглеца вправду одержали твари тёмного мира, доведя до смерти, Царь Нахарина взял одного из разбойников, ожидавших смерти в темнице Каркемиша, и предложил ему помилование, в обмен на то, что его оцарапают этой стрелой, ибо охранник беглого номарха поднял и сохранил её. Да, лучше бы этому бедолаге отсекли голову, — он пережил все те ужасы, что и беглый Номарх, только поминал тварей тьмы, известных в Нахарине и Бабили.

— Но, Величайший, почему ты думаешь, что это месть Ипи? — Нефру-Маат спросила Тути-Мосе, не совсем понимая его.

— Потому что, Жрица Хатор, Ипи-Ра-Нефер не скрывал этого, и, воину Хранителей Трона, отосланному свершить Деяние Херу, он вручил стрелу со своим Именем. Через послов её вернули в Та-Кем, и потом Ипи сильно досталось от Хат-Шебсут, за то, что его убийцы перечёркивают старания её лучших посланников и богатые дары. Но он ответил, что воздал нечестивцу за ночь, которая хорошо запомнилась самой Правительнице, и ей нечего было ответить Хранителю.

— Но это же…

— Не думай так об Ипи, не пристало Нефру-Маат считать своего возлюбленного жестоким! — Тути-Мосе прикрикнул на жрицу, и тихо, смягчившись, добавил, — в его Ка нет жестокости, он исполнен отзывчивостью и добротой. Ибо, часто милует таких нечестивцев, которых приговариваю я, или Маат-Ка-Ра, ибо, как Хранитель Трона, имеет на это право. Он всё время говорит, что безоружный достоин милосердия, но… На его сердце осталось много шрамов, Нефру-Маат, впрочем, как и на сердце моей Соправительницы. И они выжигают их, вместе с теми, кто нанёс им эти раны. А это право — священно, со времён Херу Мстителя, Нефру-Маат.