Восход Хепри

— Твой Ка полон доброты и мудрости, царственная сестра моего наречённого, — Нефру-Маат задумалась, и продолжила, — может, тебе стоит иметь при себе писца, чтобы он записывал твои речения?

— Нет, Жрица Хатор, зачем мне иметь при себе либо льстеца, ищущего подходы к Верховному Хранителю, либо к Величайшему, либо и вовсе, соглядатая Маат-Ка-Ра? Ты сама ещё слишком наивна, моя будущая Сестра, Нефру-Маат! — Мерит-Ра-Нефер улыбнулась Жрице.

— И ты тоже наивна, царственная Мерит-Ра-Нефер, не смотря на свою мудрость и силу Ка, — Нефру-Маат улыбнулась в ответ, — ты, Посвящённая, обладающая Сокровенным знанием, веришь в силу площадных чародеев? А знаешь, Мерит-Ра-Нефер, почему их не изгоняют за третьи-четвёртые пороги, как положено по законам? Потому что эти фокусники годятся лишь развлекать простолюдинов и чужеземцев на рынках Уасита! — Нефру-Маат рассмеялась.

— Так значит ты не сумеешь помочь мне?

— Смогу, царственная Сестра! — Нефру-Маат улыбнулась, — смогу научить тебя древнему Таинству Сокровенной любви, когда Ка сливаются воедино, и женщина может выбирать, кого зачнёт — мальчика или девочку. Таинству, благодаря которому Фараоны, Наследники и наиболее высокородных, женясь, раз в четыре поколенья, на кровных сёстрах, укрепляли Династию, но не ослабляли своего потомства, и их сёстры рождали крепких детей и великих Правителей.

— Значит… Нефру-Маат, Тути-Мосе нужен наследник, мальчик… хотя — Хат-Шебсут может попытаться возвести его на трон, в обход отца, — Мерит-Ра-Нефер задумалась.

— Мерит-Ра, моя царственная Сестра! — Нефру-Маат посмотрела на Соправительницу взглядом, полным и удивления и сожаления, — на ложе любви ты — женщина, ты подобна Хатор, и тебя должно переполнять ожидание счастья, а не мысли о Троне Та-Кем! Это — первый урок для сестры моего наречённого.

— Твои слова мудры, Нефру-Маат, — Мерит-Ра-Нефер улыбнулась жрице, поцеловав её в уста, — и я готова брать уроки у такой наставницы.

Хранитель и Наследник шли по террасе, беседуя больше о предстоящем путешествии, чем о сегодняшнем дне. Священный диск догорел на горизонте, но отблески Короны Атума разлили жидкую медь по Великой Реке. Финиковые пальмы стали полупрозрачны. Покой… На благословенную землю опускался покой Вечности, и Ипи с детства не мог понять, почему люди боятся ночи. Тёплый ветер заката ласкал его лицо. Он не видел и не слышал больше ничего вокруг…

— Ипи, чем полны твои мысли? — Фараон, положив руку на плечо Верховного Хранителя, вывел его из полудрёмы.

— Покоем, Тути-Мосе, мой царственный названный Брат! Ты же знаешь, что я люблю закаты. Особенно, не в шумном Уасите, а окрест Бехдета, провожать Ладью Ра, смотреть как разливается жидкий огонь по заводям и протокам, как тростник и пальмы оживают, подобно ночным духам, — Ипи как заворожённый говорил едва ли не сам с собой.

— Но ведь сейчас Ра умирает. И это не наполняет тревогой твой Ка? — Наследник никогда не разделял его любви к заходящему Солнцу, — разве ветер рассвета греет тебя меньше?

— Ничто не умирает в этом мире, Брат. Всё повторится. Рассвет приносит новую тревогу, а закат приносит покой…

— Я понял тебя, — Тути-Мосе улыбнулся, — мне надо было быть глупцом, чтобы не догадаться, когда ты привёз Нефру-Маат в мой дворец! Сейчас Хранитель думает не о закате, а о том, что будет после.

— Я рад, что ты узнал об этом не от моей сестры, — Ипи улыбнулся в ответ, — но о том, что после, я и подумаю после, — а закат… Тебя с детства удивляло…

— Хорошо, Брат мой, я оставлю тебя, любуйся умирающим солнцем, — уже собравшись уйти, молодой Фараон резко обернулся, — но, если ты думаешь не о своей возлюбленной, значит, о Посвящении! Ты решил пройти его раньше, Ипи-Ра-Нефер?

— Да, Величайший. Я должен получить Печать раньше, чем того ждёт Хат-Шебсут. Закат способствует трезвости мысли.

— Это значит, Ипи… — Тути-Мосе встревожился, — ты думаешь?

— Нет, Фараон. Не думаю. Я просто учусь смотреть в глаза Вечности. Ты ведь сам говорил, что на рассвете смотришь в глаза грядущему.

Наследник оставил Ипи одного, не ответив. Он понимал, что Верховный Хранитель хочет побыть в одиночестве, и поспешил к Мерит-Ра-Нефер и Нефру-Маат.

В угасавшем свете заката, неровное пламя лампад всё больше выхватывало из темноты росписи зала, Асет идущую вдоль тростников Хапи, с Наследником Херу на руках… Древний сюжет. Четверо музыкантов играли на систрах и флейтах, и две танцовщицы — совсем девочки, похоже, из Фенех, или из Ре-Тенну грациозно плясали перед Жрицей Хатор и Соправительницей, золото их украшений звенело в такт инструментам.

Женщины мило и оживлённо разговаривали, и, в промежутках своей беседы отрывали от белой кисти большие и бледные, как капли росы, виноградины, Мерит-Ра-Нефер полулежала на своём сидении, а Нефру-Маат сидела на пятках рядом с нею, почти не наблюдая за танцем.

— Моя царственная Сестра, — Тути-Мосе прервал их беседу, отчего-то смутив Соправительницу, — нам нужно показать достойной Нефру-Маат покои, которые ты велела подготовить для неё своим слугам.