Восход над деревом гинкго

Но вести людей было некуда – они оказались в ловушке на территории храма. Пламя, уже охватившее десятки домов и перекинувшееся на окружающие деревья, преградило северный выход, а два других отсекало белое тело Змея, которое так навсегда и осталось лежать на священных землях. Через последний – западный – выход к ним пробивались осмелевшие после смерти Змея вражеские бушизару. Люди в панике метались из стороны в сторону, внося ещё большую неразбериху. Пытались перебраться через высокое каменное ограждение, но далеко не всем это было под силу. Многих сбивали стрелы засевших на крышах воинов или подхватывали и уносили прочь комори. Началась настоящая резня.

Первых бушизару Макото встретил бок о бок с Сацуки. Люди за их спинами жались друг к другу, кричали и плакали. Сацуки билась дикой кошкой, защищая их и отнимая жизни бушизару, которых пропустил Макото. Но врагов было слишком много для них двоих. А от стрел и комори Макото и Сацуки и вовсе не могли никого защитить. Макото судорожно искал пути к отступлению, но не находил, а бушизару, похоже, решили загнать их прямиком в пламя, которым полыхал храмовый сад.

Но тут на солнце потускнело – по земле пронеслась огромная крылатая тень и прямо в гущу бушизару рухнул Акира. Он взмахнул копьём, положив сразу с десяток неосторожных обезьян. Его воины, подоспевшие следом, занялись теми бушизару, что остались снаружи. Макото с новыми силами рванул в бой, выкашивая врагов направо и налево, прорезая сквозь разъярённую толпу путь к свободе. Он не заметил, как оставил Сацуки позади, неосторожно потерял её из виду, поглощённый сражением.

Её крик прошил его подобно молнии. Он расколол небеса, заглушив и уничтожив всё остальное, что прежде имело значение. Макото стремительно развернулся. Он искал её, только её, среди перепуганной толпы, а когда нашёл, не сдержал крика.

Сацуки всё ещё закрывала собой людей, замерла, раскинув руки и выронив меч, а из груди её торчала древко стрелы. Нет, она стояла не сама, это люди поймали её и держали на ногах, заслоняясь её хрупким телом, будто щитом. А потом Макото услышал свист новой стрелы, увидел, как к Сацуки устремились визжащие от восторга комори. Он сорвался с места в мгновение ока, вырвался вперёд с такой скоростью, которая прежде была ему неподвластна. Кровь кицунэ вскипела в венах, сжигая кости и болью расплавляя человеческое сердце. Голубое лисье пламя сорвалось с пальцев Макото до того, как он успел всё осознать. Макото выбросил руку вперёд и шар лисьего огня врезался в комори, успевшего вонзить когти в плечо Сацуки. Комори завопил, взлетел, и пламя вмиг охватило всё его тощее тело, крылья, а потом и весь он стал осыпаться на землю пеплом. Два других комори, забыв о Сацуки, бросились на Макото, но первого тут же охватило ярким голубым огнём, а горло второго вспороли длинные чёрные когти – новое оружие Макото. Обращаться было до умопомрачения больно, но Макото было плевать: всё, что он видел, – лежащую на земле Сацуки.

Когда он, распугав оставшихся комори, упал рядом с ней на колени, Сацуки ещё дышала. Она открыла затуманенные глаза.

– Красивый… хвост… – Сацуки слабо улыбнулась, и из уголка её губ сбежал ручеёк крови.

Макото оглянулся, не понимая, куда она смотрит. За его спиной метался из стороны в сторону голубой, как лисье пламя, и полупрозрачный, словно призрачный, хвост кицунэ. Макото прежде такого никогда не встречал, но тут же бросил эту мысль – сейчас это неважно. Он схватился за древко стрелы, Сацуки застонала.

– Потерпи немного, – зашептал Макото, выдернул стрелу, и из раны тут же хлынула кровь. Макото одной рукой надавил Сацуки на грудь, а второй стал хлопать себя по поясу. Вот дурак! Сердце застучало от страха. Надо бы сделать всё наоборот! – У меня есть талисманы, они… они мигом тебя вылечат!

Сацуки вздрагивала, хватала Макото за руку, пыталась что-то сказать, но не могла – рот её был полон крови. Кто-то из людей дал ему тэнугуи, чтобы получше зажать рану, и Макото давил изо всех сил, чувствуя то ли ладонями, то ли обострившимися чувствами кицунэ, как с каждым ударом сердце Сацуки слабеет. Макото с ужасом понимал, что она умирает и никакой талисман не способен ей помочь. Но он всё равно отыскал листы заклинаний, прикрепил один, второй, третий, зашептал заветные слова. Талисманы вспыхнули и сгорели, кровь между пальцев Макото побежала медленнее, Сацуки стало легче дышать, но и только. Всё, что он мог, – отсрочить её смерть, но не остановить.

Макото не знал, сколько так просидел, но на территории храма вдруг стало тихо. Или ему так только казалось? Звуки битвы переместились куда-то дальше, даже пламя перестало реветь. Люди исчезли – кажется, их кто-то увёл. К Макото подошёл Акира и положил руку ему на плечо.

– Оставь её, ей ничем не помочь. Она умирает.

Его слова должны были напугать Макото, но отчего-то они отрезвили его разум. Макото вскинулся, осенённый внезапной мыслью. Он теперь кицунэ! Он выхватил из-за пояса вакидзаси, быстрым движением вспорол себе запястье, а потом сделал глубокий надрез на запястье Сацуки.